— Она у Круглова. Говорит, что соскучилась и хочет идти прямо на завод.
Ничего не сказав, Иван выбежал на улицу. Александр Иванович остался один. Он закурил и придвинул к себе папку с утренними сводками. Но просмотреть их ему не удалось. В дверь постучали. Александр Иванович не удивился, увидев Савелова, который неторопливо подошел к столу и сдержанно поздоровался. На нем был серый сюртук и фуражка с кокардой. Из кармана торчало синее стекло в изящной бронзовой оправе. Александр Иванович ждал, что он скажет, а сам тем временем старался уловить перемену, происшедшую в облике этого человека. Кажется, немного запали щеки, а взгляд небольших желтоватых глаз сделался сосредоточеннее и строже.
— Мне кажется, сегодня вы не расположены для бесед, — сказал Савелов.
— Совершенно верно, побеседовать мы успеем в свободное время, а сейчас очень много дел.
— Часть из них я могу взять на себя. — Савелов напряженно вытянулся в ожидании ответа.
— В таком случае я сажусь писать приказ о вашем вступлении в должность главного инженера.
— Вы уполномочены решать такие вопросы?
— Да, уполномочен Советской властью. А в ней вы можете не сомневаться.
— Я должен вас предупредить, что у нас могут быть разные взгляды на вещи, и в том числе на… на различные там революционные преобразования. Я в этом еще не успел разобраться и говорю вам это совершенно откровенно.
— Ничего, со временем разберетесь. Мы вас торопить не будем.
После длительной паузы Савелов спросил:
— Какая у вас ведется документация?
— Вот, все тут. — Александр Иванович придвинул раскрытую папку.
— Хорошо. Пишите приказ, а я тем временем ознакомлюсь.
Александр Иванович освободил Савелову стул и пересел на другое место.
Над входом красное полотнище со словами: «Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!» У двери — часовой с винтовкой. Его молодое простоватое лицо исполнено чрезвычайной важности. Он неторопливо, стараясь шагать как настоящий солдат, прохаживается перед домом, то и дело смотрит на свою винтовку с примкнутым штыком. Очевидно, держать оружие доставляет ему большое удовольствие. На вид парню лет восемнадцать, не больше. Штык острым жалом поднимается выше его головы. Подойдя, Иван сразу увидел: парень из рабочих.
— Там кто-нибудь есть? — спросил он, указывая на окна.
Часовой, до этого делавший вид, что не замечает Ивана, остановился и строго посмотрел на него:
— С часовым разговаривать не полагается.
— Я и не собираюсь разговаривать, я только спросил, пройти-то можно?
— Без пропуска нельзя.
— Нет у меня пропуска.
Часовой пожал плечами, поддернул винтовку и снова зашагал.
— Я ведь и стрелять имею право, — пояснил он, второй раз поравнявшись с Иваном.
Иван чертыхнулся про себя, отошел за угол и сел на скамейку, спиной к ветру.
Ветер продолжал дуть, не меняя направления, с севера. По небу бежали редкие, почти прозрачные облака. Светило солнце, но было прохладно, как бывает на севере в солнечную погоду в начале лета. Марина вышла на дорогу и зажмурилась от поднявшейся пыли. А когда открыла глаза, то увидела улыбающееся лицо Ивана.
— Вы зачем здесь? — удивилась она, протягивая ему сразу обе руки и прячась от ветра за его широкую грудь.
— На полигон иду.
— Разве его перенесли в другое место?
— Да нет. Решил идти вокруг завода. С земляком думал встретиться. А он как раз на часах, не подпускает даже.
— Ну пойдем, земляк, — засмеялась Марина.
Как только прошли в заводские ворота, Иван вынул аккуратно завернутый в бумагу кусок хлеба и протянул Марине:
— Возьмите, в ЧК, поди, не кормят.
— Нет, я обедала, — но хлеб взяла и положила в карман.
Хлеб был липкий, и на бумаге остались вмятины от Ивановых пальцев.
В дальнем углу шихтового двора был оборудован небольшой полигон для проверки стали на прочность. Когда они подошли, перед щитом у земляного вала толпился народ.
— Расступитесь, товарищи!
Рабочие перестали шуметь и попятились. И тогда Иван увидел пробитый винтовочной пулей броневой лист. От круглого отверстия во все стороны, как лучи, расходились трещины, словно озорной мальчишка пальнул из рогатки в стекло. Один человек продолжал стоять у щита и внимательно разглядывал пробоину. Иван хотел было отстранить его рукой, но узнал Савелова, который строго взглянул на него и спросил: