Он почувствовал, что стоять стало неудобно, левая сторона палубы то и дело проваливается вниз.
— Боцман, посмотри, что у меня.
— В плечо попало, командир.
— Заткни чем-нибудь, теперь уже недолго.
Да, не вовремя. Очень не вовремя. Левая рука уже не слушалась, а правая еще не знала и понадеялась. Водяной смерч поднялся над катером, и уже ничего нельзя было сделать. Стало темно. Вокруг трещало и рушилось. Катер сбрасывал с себя все лишнее, чтобы выбраться наружу.
Стены водяного туннеля сомкнулись над головой, вода проникала в легкие и куда-то еще глубже, но Алексей слышал глухой рев моторов и ждал.
Туннель оказался не очень длинным, и он не успел захлебнуться. «Игра продолжается», — сказал он себе.
— Боцман!
— Есть!
— Слушайте все! Если от катера останутся щепки, пойдем верхом на винте, а этого гада утопим.
Он хорошо знает, как пойдут его торпеды. Их две, и они скоро пойдут. Но не сейчас. Он не может пустить их сейчас. Он выбросит их в упор, и одну обязательно под срез трубы, туда, где пороховой погреб. Иначе игра проиграна. А он очень не хочет проигрывать.
— Боцман, лупи по корме, там у них автоматические пушки.
Сначала ему показалось, что катер разламывается на куски, но в глазах прояснилось, и он увидел, как катер рвется вперед из последних сил и пенные борозды уже бегут выше бортов. Он чуть-чуть шевельнул штурвал, радуясь, что катер безукоризненно послушен и форштевень встал строго перпендикулярно борту. Вот она, серая бетонная стена. Игра кончается. Хватит хитрить. Выходим на финишную прямую.
— Аппараты, товсь!
Эй, боги! Где вы там! Боги! Я буду молиться вам всем и на том и на этом свете. Дайте еще полминуты! Эй, боги, еще двадцать секунд! Дайте еще десять секунд! Еще…
— Аппараты, залп!
Он не помнил, как управлялась со штурвалом его правая рука. Он вообще ничего не помнил. Он даже сомневался, был ли взрыв. Он не мог с уверенностью сказать, что был. Очнулся он не от взрыва. Когда он оглянулся, то увидел, что между морем и небом высится огненный столб и что-то черное летает над головой и шлепается в воду. Это было очень красиво, на это стоило посмотреть, и, как видно, его правая рука передвинула ручки машинного телеграфа, потому что катер перестал дрожать. Катер шел малым ходом, и онемевшее тело не воспринимало вибрации.
— Боцман, где мы?
Ответа не было.
Он заставлял себя повернуться, делал это медленно, и все-таки было очень больно. Пришлось замереть на несколько секунд, чтобы пропали горячие круги перед глазами, и тогда он увидел, что боцман висит на остатках пулеметной турели и одна рука у него спрятана за спину. Сначала ему показалось, что у боцмана вовсе нет руки, но рука была и даже двигалась. Тут опять красные круги стали жечь ему глаза, и он крепко зажмурился и приказал своему телу слушаться. Оно послушалось. На этот раз ему бросились в глаза странные разноцветные ноги боцмана, и он стал глядеть на них, потом только на ту, по которой стекала широкая красная полоса.
— Федор! — позвал Алексей.
Боцман молчал.
Алексей попробовал нагнуться к переговорной трубе. Локоть у него сорвался, и он ударился ртом о медный раструб.
— В машине! Приказываю оставить боевой пост и оказать боцману помощь.
Его одолевал тяжелый сон, и было так мучительно, как в прошлом году, когда он на острове в глухой пещере двое суток без сна ожидал разведчиков. Тогда он всю последнюю ночь высекал десантным ножом на камне силуэт своего катера. Разведчики задерживались, и он успел закончить работу.
— Эй, в машине!
У него кружилась голова, во рту пересохло, сознание, как прибойная волна, то убегало, то возвращалось вновь, и он никак не мог собраться с мыслями.
— Костик! Почему ты молчишь? Ты обиделся на «чертова Лиса» и не хочешь со мной разговаривать? Прости меня, Костик. Ты собирался рассказать, как попал на флот… И про отца тоже. Начинай, Костик. Я слушаю.
Из трубы не доносилось ни одного шороха, только моторы глухо гудели, сжигая последние литры горючего. Алексей закрепил штурвал и стал выбираться из рубки. Он был в двух шагах от пулеметной турели, когда катер качнуло — и рука боцмана вывалилась из-за спины и глухо стукнулась о стальную тумбу. Вслед за ней и сам боцман стал медленно поворачиваться на бок и упал, загородив дорогу. Кровь из него уже не текла, и волны, переваливаясь через борт, старательно смывали палубу.
Алексей с трудом приподнял его тяжелую голову.
— Федор. Ты слышишь меня, Федор? Ты тоже не хочешь мне отвечать? Слушай, Федор. Скоро все кончится. И тогда я построю новый клипер, настоящий, с тремя высокими мачтами. Мы назовем его твоим именем, и я повезу на нем твоих детей, и никто не посмеет по ним стрелять…