Проехали еще километров пять, после чего машина свернула на узкую проселочную дорогу, в конце которой в стороне от большака виднелась не тронутая войной деревенька. В деревне было не больше десяти дворов; они выстроились в один порядок на берегу оврага, а напротив них вдоль улицы у самого крутояра росли старые дуплистые ветлы.
— Погодите, девоньки, я счас… мигом, — заверил Семен, остановив машину возле большого, крытого железом дома.
Из кузова было видно, как он прошел в калитку и стал барабанить в дверь, потом, проваливаясь в сугробе, полез к окнам и поочередно заглядывал внутрь. Ничего не добившись, снова пошел к крыльцу и стал стучать сильнее прежнего. Наконец дверь приоткрылась, раздался чей-то недовольный голос.
Софья Карповна посмотрела на молодую учительницу и поплотнее прикрыла ей ноги соломой. Потом на Матрену Хватову, которая сидела у самого борта и ее сильнее всех залепило снегом. Но она даже не пыталась отряхивать его — безучастно глядела прямо перед собой. Шурочка тоже не двигалась, только еще больше сжала плечи под своим толстым шерстяным платком. Снежная крупа звонко стучала по бочкам и более глухо по крыше кабины.
— Ну-ка, бабы, садитесь плотнее! — скомандовала Софья Карповна, видя, что женщины от холода и тяжких дум совсем пали духом. — Еще плотнее, еще… Вот так. Шурочка, подгребай солому за спину. Сейчас я начну вам сказку сказывать. Хотите про Ивана-царевича? Или про Конька-горбунка?
Спустя полчаса в дверях показался Семен в распахнутом полушубке, с красным, словно после бани, лицом, с которого еще не сошла довольная ухмылка. На ходу он торопливо что-то глотал, губы у него лоснились. Развернувшись вокруг колодца, машина снова двинулась к большаку.
Позади осталась большая часть пути. Женщины приободрились и после сказки, рассказанной Софьей Карловной, как-то даже повеселели, и холод вроде бы уже не так пробирал, потому что сидели они теперь тесной группой, плотно прижавшись друг к другу. Молодую учительницу устроили в самом центре, и Софья Карповна то и дело трогала ей руки, поправляла платок, стараясь защитить от ветра. Людмила Николаевна благодарно кивала головой и что-то говорила слабым голосом — слов не разобрать из-за воя метели и дребезжания в кузове, — в лице у нее не было ни кровинки, и чувствовалось, что внутри у нее все еще болело, хотя операция по удалению аппендицита прошла вполне благополучно.
— Теперь уже недолго осталось! — громко, чтобы все слышали, подбадривала женщин Софья Карповна. — Тарханово проедем, а там — рукой подать. Увидим на горе церковь — считай, дома.
Тарханово — когда-то богатая, а сейчас совершенно разрушенная деревня — стояло на перекрестке двух дорог; здесь целый месяц шли упорные бои, на главной улице сгорели почти все дома, и даже бетонная труба нового колодца была сплошь исклевана осколками.
Останавливаться здесь было незачем, тем не менее, как только проехали перекресток, Семен начал тормозить, а вскоре и совсем остановился.
— Это еще что такое? — не выдержала Софья Карповна и выпрыгнула из машины. — Ты что опять затеял? — вся дрожа от негодования, закричала она на Семена, который, выйдя из кабины, энергично работал согнутыми в локтях руками. Видно, и его прохватило в дырявой кабине. Но вид у него по-прежнему был довольный и с лица не сходила какая-то дьявольская ухмылка. То ли он вспоминал минуты, проведенные в теплом доме, то ли наслаждался своей ролью полновластного хозяина.
— Говорят, тут чайную открыли. Так погреемся малость. Я только побегу гляну…
— Я тебе дам чайную! — не помня себя, закричала Софья Карповна, схватила его за лохматые отвороты полушубка и стала трясти изо всей силы. Семен только покачивался слегка, и ухмылка у него на лице проступила отчетливее.
— А что такого? Запретишь нешто? — с деланным испугом и продолжая ухмыляться проговорил Семен, пятясь от нее к кабине.
— И он еще спрашивает, что такого? — кричала, задыхаясь, Софья Карповна. — Урод несчастный, злодей.
Отцепившись от Семена, она рванула дверцу кабины. На дорогу со звоном посыпалось собранное им богатство. Под руку Софье Карповне попался трофейный солдатский ремень с металлической бляхой. Она выхватила его и стала хлестать Семена этой бляхой. Семен сначала отбивался от нее шутливо, подставляя под удары толстые рукава полушубка, но вскоре это ему надоело; лицо его яростно передернулось, он поймал на лету ремень и вырвал его из рук Софьи Карповны.
— Ополоумела, что ли? — заорал он и швырнул ремень далеко в сугроб.
— В чайную захотел! Греться ему надо! — все еще кричала Софья Карповна, не в силах удержать накопившуюся злобу, а сама присматривалась, что бы ей еще схватить в руки потяжелее из валявшихся на снегу предметов.