На правом фланге красные линии пересекали Москву-реку, густой сетью разбегались между реками Рузой и Озерной. Здесь в некогда «грозном двуречье», где древние курганы и городища напоминали о былой воинской славе, громили врага лихие полки конного корпуса Доватора. И только в центре с той и с другой стороны неподвижно стояли ударные группы, нацелившись друг на друга.
Работники штаба, готовя приказ для наступления, видели, что командующий сделал все, что было в человеческих силах. И даже немножко сверх того. Он поражал всех своей выносливостью и чудовищной работоспособностью. Целую неделю никто не видел, как он спал, и даже боялись напоминать ему об этом. И когда на рассвете адъютант Дворниченко, молодой, щегольски одетый лейтенант, сменив валившегося с ног дежурного, вошел с докладом, командарм все так же неподвижно стоял у стола.
— Генерал Лебеденко докладывает о взятии Дорохова. Генерал Заев в боевых порядках вместе с танкистами, член Военного совета Иванов с группой политработников выехал в наступающие части.
Командарм выпрямился и несколько минут стоял с закрытыми глазами, покачиваясь от усталости. По напрягшимся мышцам лица и по тому, как у него вздрагивали веки, было видно, что он о чем-то думает.
— Пора и нам! — наконец сказал он.
В Дорохове горела крайняя улица. Бой только что кончился. По дороге и рядом по полю, исхлестанному снарядами, не останавливаясь шли войска. Перекресток на опушке леса был так загроможден разбитой техникой, что пришлось остановить машину. Отблески пламени освещали почерневшие бока танков. На некоторых из них еще были видны затейливые эмблемы. Это были танки, приданные эсэсовской дивизии «Викинг». Командарм мельком взглянул на это железное кладбище и усмехнулся. У него в кармане до сих пор лежала разведсводка от 11 октября. Наряду с другими сведениями, в ней было сообщение о том, что офицеры дивизии «Викинг» поклялись первыми ворваться в Москву, и наутро, переодевшись в парадные мундиры, на танках с открытыми люками двумя колоннами двинулись по Минскому шоссе…
Теперь по этому же шоссе, только в обратную сторону, катились наши танки. Быстро удаляющийся шум боя, непрерывное движение войск к Можайску, первые встречи и донесения — все говорило о том, что наступление развивается блестяще.
На дороге остановился грузовик, и из него выпрыгнул батальонный комиссар Кабанов. Докладывая, он попятился в снег и так стоял, стараясь незаметно втянуть в короткие рукава полушубка свои большие закоченевшие руки. Ночью Кабанов попал в «спираль Бруно» и, выбираясь, в темноте потерял рукавицы.
— Поезжайте в восемьдесят вторую, — приказал командарм. — Бородинское поле вам знакомо. Надо упредить противника и не дать ему взорвать памятники русской славы. Вот возьмите. — И он протянул ему свои меховые перчатки.
До машины командарм дошел с трудом. Ему еще что-то докладывали, но он уже ничего не слышал. Откинувшись на сиденье, командарм крепко спал.
Дорога за горизонт
Дул резкий северный ветер, и небо еще не очистилось, когда Алексей встал за штурвал и отослал боцмана вниз. Катер набирал ход, обрастая пеной, и рубку то и дело заливало водой. Пришлось включить лампочку под козырьком, чтобы как следует разглядеть карту. Тонкая линия прокладки уводила на северо-восток и маленьким крестиком обрывалась за семидесятой параллелью. Там, скрытый расстоянием, в серой зыбучей мути крадется вражеский рейдер, а караван, идущий с востока, ничего об этом не знает. Три года длится война, и три года восточнее острова Диксон ходили караваны без конвоя. И вот появились рейдеры и подводные лодки. Да, говорят, еще какой-то новой конструкции. Теперь уж последует самый строгий приказ, и ни одного транспорта без охраны не выпустят. Но это будет потом. Сейчас он должен защитить караван своими двумя торпедами и крупнокалиберным пулеметом. Ничего другого на катере нет. А у рейдера — тяжелые орудия в броневых башнях и современное навигационное оборудование. Охотится он в одиночку и нападает неожиданно, по-пиратски. На то он и рейдер. Беззащитный караван он разнесет в щепки, не получив ни одной пробоины.
Волны стали длиннее и круче, и катеру было труднее ладить с ними. Залив кончился.
— Здравствуй, море, — сказал он и оглянулся.