На улице слышалась беспорядочная стрельба, и вдруг совсем рядом разорвался снаряд. Хартунг протиснулся в подвал и присел за кирпичный фундамент огромной русской печи. Хартунг осмотрелся, закурил сигарету и успокоился. Вряд ли кому взбредет в голову искать его в этом месте. Он правильно сделал, что позаботился о своей безопасности. Даже солдат на поле боя заранее намечает себе место для укрытия. На войне как на войне. Такое может случиться с каждым. Бывают минуты, когда лучше всего подождать. В конце кампании прежде всего надо избегать неожиданностей. Обреченные, как известно, иногда совершают самые невероятные поступки. Гораздо разумнее подождать, чем попасть в такую ловушку, как под Смоленском.
Тогда штурмбанфюрер полдня пережидал в трясине на берегу паршивой болотистой речушки Добрость. Он запомнил ее на всю жизнь. Там погибла целая танковая колонна, а Хартунг уцелел только потому, что был осторожным и не полез раньше к мосту, где у русских были замаскированы пушки.
Нет, он не будет еще раз испытывать судьбу. Он всегда был предусмотрительным — и никогда не раскаивался в этом.
Правда, он никогда не ходил в атаки и не руководил сражениями — у людей рейхсфюрера другие задачи, — зато с первого дня он находился в войсках, чего не скажешь о других его сослуживцах, предпочитающих иметь дело с пленными. А пленные, как известно, оружия не носят. Он же, Хартунг, всегда на виду, недалеко от места главных событий, можно даже сказать — на поле боя, и в его руках сосредоточена точнейшая информация. Для военного историка, каковым себя считал Хартунг, этого вполне достаточно. Специальную главу в своих исследованиях он решил назвать «Неожиданности на войне». Это очень важно. Бывали случаи, когда неожиданности вносили изменения в планы ведения войны. Как это было, например, совсем недавно — какой-нибудь месяц назад — в районе Бородинского поля. Там даже осторожный Клюге, один из лучших тактиков вермахта, не смог всего предусмотреть и сильно оконфузился с этим злополучным французским легионом. Злые языки и сейчас болтают, что не было никакой необходимости посылать в бой этот легион и что тщеславный фельдмаршал решил на московской авансцене разыграть исторический спектакль. Пусть так! Зато как блестяще начинался спектакль!
На лесной опушке за железной дорогой фельдмаршал вышел из бронеавтомобиля и энергично зашагал к окопам. Густой кустарник надежно прикрывал четыре французских батальона, выстроенные в безукоризненное каре. Эти добровольческие батальоны, сформированные из членов различных фашистских организаций, двигались с армией от самой границы и почти не участвовали в боях. Они готовились к параду в Москве. Во время стоянок легион строился в две сводные колонны, расчищался участок, равный по размеру Красной площади, и солдаты отрабатывали торжественный марш.
Сейчас фельдмаршал решил ввести их в дело. Солдаты стояли плотными шеренгами — в чистой форме, с оружием, еще не бывшим в употреблении, они имели картинно воинственный вид. Танки, предназначенные для поддержки атаки, сделали последнюю перед Москвой заправку, танкисты переоделись в парадную форму и решили в этот последний бой идти с открытыми люками.
Фельдмаршал гордился тем, что приказы в его армии выполняются с точностью до минуты, и сейчас ровно за минуту до его обращения к солдатам закончилась артподготовка. Впереди в двух местах горела деревня, подожженная снарядами, над молчаливыми позициями русских стлался густой дым. Фельдмаршал знал, что у противника нет войск, и был спокоен. За последнюю неделю его армия ни разу «не выбилась из графика», действуя по окружению рассеянных русских армий, развертывалась точно по намеченному плану, как будто это были маневры, а не война; и впереди не было ничего такого, что могло бы остановить его механизированные корпуса.
— Солдаты! — энергично выкрикнул фельдмаршал и так же энергично взмахнул рукой в тесной перчатке. — Сто тридцать лет назад ваши предки плечо к плечу с немцами героически сражались на этом поле против общего врага. Здесь они приняли причастие смерти. Вас ждет победа! Та же земля у вас под ногами, и тот же враг на этой земле. Вперед, солдаты! В последний бой! Мы останемся здесь навсегда.
Только спустя несколько дней Хартунг догадался, какой злой иронией обернулись слова фельдмаршала. Французский легион действительно навсегда остался в этой земле. Русские обрушили на него удар такой ужасающей силы, закончив бой штыковой атакой, что от легиона ничего не осталось. Жалкие остатки его в страхе разбежались по лесам, где их отыскивали похоронные команды, чтобы затем отправить в тыл.