Леонид продолжал:
— Орет, что он первая жертва оккупантов. Сапоги немецкие показывает. Сначала чинил их, а теперь опять заплатки оторвал.
— Что будем делать? — наконец спросил Сашка.
— У нас в доме полковник остановился, надо ему сказать, — посоветовал Вовка.
Ребята согласились. По дороге Леонид вытащил из-за пазухи парабеллум и передал его Сашке.
— Вот, около дома нашел после пожара, на том месте, где толстомясый валялся.
Сашка взял пистолет, повертел в руках и сунул себе в карман.
Ребята прошли еще несколько шагов и увидели, как артиллеристы стаскивают брезент с больших машин, стоящих на поляне сзади колхозного клуба. Они уже знали, что это знаменитые «катюши», и остановились посмотреть. Им пришлось долго лежать в снегу и ждать, прежде чем «катюши» начали «играть».
В деревне случилось нечто невообразимое. Оторвались и разбежались лошади, попрятались люди, даже видавшие виды бойцы, как зачарованные, смотрели на огненные снаряды, уносившиеся за лес в дымное небо. Вскоре с той стороны послышались тяжелые длинные раскаты. Обрабатывался передний край противника. В трех километрах от Иванова, на берегу Рузы, немцы соорудили прочные укрепления. Село Дьяково было превращено ими в мощный опорный пункт. На кладбище и вдоль берега стояли доты с ледяными куполами.
Богомольные старухи, те, что собирались на молебен у бабки Агафьи, увидев огненные полосы на небе и услышав страшный грохот, подумали, что пришел конец света. Лихорадочно рылись в пропахших нафталином сундуках, поспешно облачались во все смертное. Бабка Агафья полезла на чердак посмотреть приготовленный гроб и к великому ужасу обнаружила в нем спрятавшегося немца. С диким воплем скатилась она оттуда. Бойцы аккуратно спустили с чердака непрошеного гостя, а опоганенный гроб пришлось изрубить на дрова. Новый бабка заказывать не стала, и хорошо сделала. После того она жила еще больше десяти лет.
Дома Вовка, прячась от матери за спины товарищей, провел ребят на чистую половину и первым обратился к полковнику. Полковник обедал. Не переставая есть щи, он внимательно слушал сбивчивый Вовкин рассказ. Видя, что Вовка заболтался, Сашка жестко сказал:
— Тут нечего долго разговаривать. Его надо расстрелять, и все. Он нашу Лиду помогал вешать за то, что она танки из окружения вывела. — И отвернулся, чтобы не видели его лица. — А если вы его не заберете, то я сам всю обойму всажу в его рыжую морду, — и вынул тяжелый парабеллум.
Полковник положил ложку, вытер губы и стал вылезать из-за стола.
— Она жизни своей не пожалела, — добавил Леонид.
Полковник увидел устремленные на него три пары нахмуренных мальчишеских глаз. Он трудно улыбнулся им.
— Хорошо, будем разбираться, — и снял телефонную трубку. — Только пистолет вам все-таки придется сдать.
Спустя полчаса ребята чинно сидели на лавке и рассказывали корреспонденту «Красной звезды» все, что знали о Лиде. Корреспондент делал записи в блокноте и задавал совсем ненужные вопросы. Как он не мог понять, что рыжего Липатыча надо арестовать немедленно.
— Покажите это место, — взволнованно сказал корреспондент.
Они вышли на улицу. Сашка шел впереди. Но с каждым шагом он все медленнее переставлял ноги. Стоя около липы, он долго не мог понять, о чем у него спрашивает корреспондент, а когда поднял голову и увидел голый сук, на котором болтался обрывок немецкого кабеля в красной оплетке, слезы сами покатились у него из глаз. Корреспондент взял его за плечи и прижал к себе.
— Успокойся, — мягко сказал он. — Ты уже взрослый и должен понять, что война идет не на жизнь, а на смерть. Пусть Лида будет для вас примером. Она — как радуга, которая тоже живет недолго, но ее видят все, и она всегда вместе с солнцем.
Сашка осторожно освободился от его рук и пошел, не выбирая дороги, то и дело проваливаясь в сугроб.
Вот так все и случилось.
Написав слово «КОНЕЦ» и поставив точку, я вышел из дома и направился на площадь к совхозному клубу, где в зеленом скверике скромно белеет строгий мраморный обелиск.
Я долго всматривался в поблекший овальный портрет, и мне уже не казалось, что серые глаза Лиды смотрят укоризненно. Я выполнил свой долг — рассказал о ней людям.
Над рекой не умолкали соловьи, деревня утопала в цветущей сирени, и только у старой липы безжизненно висел засохший нижний сук. До сих пор меня не оставляет странная мысль, что сук этот засох от горя.
Свободы час
Глава первая