Здесь, по-хорошему, мне нужно опустить некоторые подробности, произошедшего с нами дальше, чтобы не показаться голословным. Но, раз мы говорим об истине, и дабы, пресечь всякие попытки для спекуляций на эту тему, я расскажу все, что знаю.
Когда, заранее знаешь, мрачную историю дома и рассматриваешь его старые стены, покрытые тут и там черной плесенью и серым грибком, заляпанные облезлой краской и грязью. То, такие стены оживают, и могут произвести на тебя эффект, подобный мимолетному виденью. Ты можешь разглядеть в них, лица, различные предметы и даже быстрые движения странных фигур. Это происходит от того, что глаз способен охватывать большинство из известных нам цветов и предметов. Изучать их размер пропорционально степени расстояния и передавать эту информацию в мозг, который дальше, формирует ассоциации. Глаз, как сын видимого пространства, и для него, оно трехмерно. Очертания любого тела, относятся к первому, цветность, в зависимости от расстояния ко второму, утрата четкости к третьему. К чему я это говорю, да к тому, что сразу трем людям, зрительно обмануться никак нельзя.
На улице, поднялся ветер. Редкие капли дождя, срываясь с неба, застучали по обветшалой крыше и уже через пару минут превратились в полноценный ливень. Мы сидели прислонившись к северной стене комнаты, в которой, еще минуту назад велась оживленная беседа. Сейчас же, в ней воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая, только звуками дождя, доносившимися с улицы.
Мне показалось, что темнота стала сгущаться. Ее мрачные щупальцы, потянулись из неосвещенных углов комнаты, прямо к свету гаснущей лампы, которая, стояла в центре на полу.
Говорят, что страх, это плата за особый дар. Так вот, неприятный и липкий, он спустился от шеи, к моему позвоночнику, почти мгновенно, заставив мышцы моего живота резко сократиться, а сердце учащенно забиться. Мое тело как-то странно напряглось, а глаза увидели, как что-то, начало копошиться в трещине стены, что была напротив. Словно, пытаясь выбраться прямо из-под облезлой краски.
Не знаю, как мои товарищи, но я почувствовал брезгливость, наблюдая за этим странным явлением. Чувство страха, заставляло броситься со всех ног, куда глаза глядят, но ноги, меня уже не слушались.
Искаженное пятно извивалось, пытаясь собраться в более четкую фигуру. Серое, блестящее, словно еще не застывшее желе, оно ритмично двигалось, подрагивало и с шумом выскользнуло прямо в воздух. Заставив нас вздрогнуть от неожиданности.
Рост следил глазами за этим странным образованием, серый блеск которого, пугал его до смерти. Для него, это было более реально, чем стена, из трещины которой, это появилось. Его прошиб пот.
В Климе это вызвало беспрецедентный приступ страха, который можно было увидеть по выражению его искривившегося лица.
Пространство видимое мной, сократилось до размера этой серой шевелящейся массы, которая скользнула в сторону, и растворилась в темноте вестибюля. Я наклонился к Ростиславу, пытаясь что-то ему сказать, но не смог произнести ни звука, слова застряли в горле. Мы молча посмотрели друг на друга.
Показалось! - подумал я, - но, мельчайшие подробности произошедшего, словно выжженные в моей памяти раскаленным железом, говорили об обратном.
Капли дождя, вновь забарабанили по перепонкам, возвращая окружающей реальности громкие звуки. Часы показывали первый час ночи.
- Ты это видел? - не поворачивая лица, тихо спросил Ростислав, - да очнись же!
- Даже не знаю, что сказать, - ответил я обеспокоенно.
- Проклятье! Никогда не думал, что со мной может это произойти. Но, черт побери, откуда здесь взялись летучие мыши? - выдавил Клим, дрогнувшим голосом.
- Ну и напугала же меня эта тварь, - воскликнул, я немного растерянно.
- Мы сюда приехали, потому, что тебе не давала покоя, мысль, о реальности фамильяров и приведений. Лично для меня, это был повод, чтобы убедиться в своей правоте, а не чтобы, лишний раз отстирывать свои штаны, - бросил Рост.
- Ладно! На сегодня довольно. Едем домой. - Улыбнувшись, предложил я.
- Брось, - сказал Клим, указывая на вестибюль, - вечно ты на самом интересном...
Ростик не дал ему договорить, прервав его на полуслове взмахом руки, приподнялся и сделав два шага, по направлению к двери, обернулся.
- Я реально испугался, - сказал он, - в любом случае, кроме летучих мышей, мы здесь больше никого не увидим.
- Ну какой смысл сейчас уезжать, если мы не узнали что хотели, - в сердцах выпалил Клим.
- Зачем пытаться узнать то, что за гранью нашего понимания, - произнес Ростик, поддерживая меня.
Дождь заканчивался, на уснувшей улице стало тихо, как и внутри усадьбы. Мне стало спокойно в доме с мезонином, у которого, наверно была самая жуткая история среди городских легенд.
Итак, с домом было все ясно: в городе он был на особом счету, благодаря слухам и «фастфудным» журналистам.
- Рост, я слышал, что ты после института, пробовал себя в журналистике?
- Было дело. Работал за бутерброды, на одну зажравшуюся скотину, каких мало. В свое время, он скупал ваучеры, потом перепродавал, на эти деньги купил типографию и стал издавать газету. Теперь бизнесмен, гребет бабло со своего «Альманаха».
- Ты писал для «Альманаха»?
- Только один раз, для его выходного выпуска, в колонке «полуправда-полувымысел», - уныло ответил Ростик. - На самом деле, вшивая газетенка!
- Я читал пару раз.
- О-о, в ней было столько вранья, что нынешняя желтуха, нервно курит в сторонке. Хотя, было и хорошее. Работая там, я познакомился с одним известным московским журналистом. Он корреспондировал самые известные газеты еще с 90-х годов. Побывал в чечне во время первой компании, обличил некоторых наших генералов. После чего, судьба перестала ему благоволить. Его обвинили в активном пацифизме и заставили эмигрировать.
- Ты с ним после этого встречался?
- Один раз.
- С удовольствием прочел бы, твой очерк для «альманаха». Кстати! О чем он?
- О Фаусте.
- Гете, если не ошибаюсь!
- За 300 лет, до выхода в свет «Фауста», жил человек по имени Георгиус Сабеликус Фаустус-младший, во всяком случае, себя он называл именно так.
- То есть ты писал о человеке, образ которого, Гете описал в всем произведении?
- Ну, как-то так, - мягко подтвердил Ростик.
- О таких известных колдунах, читать интересно.
- Вообще! То, что Фауст колдун, первым написал пастор протестант Иоганн Гаст. Он тоже пользовался словом фамильяр, - Ростик посмотрел на Клима и продолжил, - он и выдумал историю, что собака и лошадь Фауста его фамильяры.
- Я же говорил, что фамильяры существуют, - воскликнул Клим.
- Да нет, причиной популярности легенды о фамильярах Фауста, была реформация. Извращению христианства католической церковью, противились протестанты, поэтому решили вернуться к церковной практике «Чистого божьего слова». Для них посягательство Фауста, как и любого человека на Священное писание, считалось нечестивым.
- Так он был колдуном или нет? - поинтересовался Клим.
Его нос с весьма уплощенным переносьем, напоминал мне сейчас нос бушмена, который принюхивается к окружающему миру в поисках добычи. Русые волосы спускались на покрасневшие уши, подчеркивая испуганное и бледное лицо.
- Репутация у него была, от обманщика до чернокнижника. Хотя, о его реальной жизни известно совсем немного: В 1509 году, он окончил Гейдельбергский университет, потом стал астрологом. В 1520 году, жил при дворе Георга 3-го, составлял ему гороскоп. Это пожалуй все, что о нем известно. То было время, зарождения, большинства из известных нам сейчас, легенд и мифов о ведьмах и чернокнижниках, - сказал Рост.
- Не сомневаюсь, что в те времена, было много интересных личностей, - добавил я.