— Ступай, необходимо готовится к свадьбе, слуги помогут тебе подобрать нарядную одежду и украшения. Я хочу отдохнуть, — Амантлан просто падал от усталости и нервного напряжения. Иш-Чель понурив голову, покорно вышла. Ей не нравилось происходящее. Но главное — её ребенок будет жить в полной безопасности. Странно, что такой человек, как Амантлан вдруг так обеспокоен её положением, но Иш-Чель понимала свою ценность для ацтеков. Жизнь распоряжалась по-своему, никого не спрашивая о желаниях и мечтах. Приходилось соглашаться и мечтать о доме тихо и только внутри себя, откладывая на потом и возвращение, и призрачное счастье.
День свадьбы для Иш-Чель начался с того, что ее разбудили веселые и смеющиеся сестры Амантлана. Молодые женщины буквально растормошили будущую невестку и приступили к обряду.
Прежде всего, Иш-Чель отвели в жарко натопленную баню, где она столкнулась с выходящим из неё женихом. Сестры его, озорно блестя глазами, отпустили в адрес жениха и невесты пару шуток и устроили веселую возню, которую разогнала озабоченная Ишто, пробегавшая в поисках старшей дочери.
Грозно сдвинув брови, старая женщина велела молодежи успокоится и заняться делом. Амантлан последовал к себе. Старшая сестра за матерью, чтобы помочь с праздничным угощением, а останые сестры вошли вместе с Иш-Чель в баню.
Расслабленная и разомлевшая от пара, Иш-Чель с трудом добралась до своей комнаты, которую ей теперь отвели, как будущей госпоже. За ней последовали и сестры, которые долго не виделись, а потому их рот не закрывался от льющейся информации.
— Мы сами оденем нашу невестку! — отказалась от помощи служанок та, что была постарше и носила имя Прохладная Вода. Оказалось, его она получила из-за своих прохладных рук. Младшую звали Большая Олениха, хотя ростом она была чуть повыше Иш-Чель, но когда женщина смотрела на собеседника, то ее красивые большие глаза и немного опущенная голова очень напоминали благородное животное. Женщины позволили слугам только подавать одежду и украшения, а затем, не долго думая, вытолкали всех прочь.
Ищ-Чель облачилась в голубую юбку, по краю она была вышита темно-синим орнаментом. С помощью будущих родственниц она надела белоснежную рубашку (больше напоминающую бесформенный мешок), которая также была расшита темно-синим узором, но с более широкой каймой. Из украшений полагались многочисленные золотые ожерелья с бирюзой. Теперь, чтобы ни у кого не вызывало сомнение благородное происхождения жены Амантлана, ей предстояло носить их, появляясь на людях. Ацтеки строго регламентировали все виды одежд, как для мужчин всех возрастов, так и для женщин. Иш-Чель еще не стала женой Амантлана, поэтому сестры будущего мужа, восхищенно перебирая её волнистые пряди, по очереди расчесывали их и сушили мягким белым полотном. Высушенные волосы невесты они разложили по плечам и оставили их распущенными, завязав на лбу голубую ленту, которая очень гармонировала с её глазами и светлой кожей. Последними невеста обула легкие сандалии из мягкой кожи. Теперь она была готова.
Сестры Амантлана взяли её за руки и вывели во двор, где уже собирались многочисленные гости. Но к удивлению Иш-Чель, при её появлении все отворачивались или делали вид, что не видят её. Большая 0лениха мягко улыбнулась и объяснила:
— Ты еще не вошла в дом мужа, значит тебя в нем нет…
Еще больше Иш-Чель удивилась, когда была вынуждена, увлекаемая женщинами, углубиться в сад, пройти несколько чужих дворов, перейти десяток мостиков над каналами к входу в дом Амантлана, где её тут же окружили гости.
— Протяни свои руки, женщина… — обратился к ней худой старик, высокий и раскрашенный по случаю праздника. Голос его был немного скрипуч, но интонация, с какой были произнесены слова, казалась доброй, и Иш-Чель спокойно протянула обе руки. Мужчина вынул из-за пояса нож, спокойно рассек кожу на обеих руках у себя и быстрым движением сделал тоже с руками растерявшейся Иш-Чель. Небольшого роста жрец, помахивая курившейся веткой, быстро забормотал, наложив их руки друг на друга так, чтобы ранки соприкоснулись. Обе руки он покрыл расшитым поясом:
— Как эта кровь соединилась, так и эта женщина стала твоей единокровной дочерью, Горный Орел… Она — дочь твоей жены Зеленой Ягоды, вы должны её любить, теперь вы не одиноки…
Горный Орел взял обретенную дочь за руки и, глядя ей в глаза, начал ее наставлять, словно она только что родилась. Его речь текла плавно, иногда он делал паузы, словно вспоминал плохо заученный текст:
— Вот ты передо мной, моя девочка, мое ожерелье из драгоценных камней, мое Золотое Перышко Колибри, мой лучик яркой радуги, мой человечек, рожденный от меня! Ты — моя дочь, моя кровь, мой цветочек, мой образ!.. Слушай меня, понимай… Ты появилась на свет, ты рождена… Наш владыка Тлоке-Науаке, творец людей, изобретатель мужчин, послал тебя на землю! — Иш-Чель ощутила, как дрожат руки ее приемного отца, а в его глазах она прочитала большую грусть.
— Теперь, когда ты начинаешь смотреть на все окружающее тебя, мое Золотое Перышко Колибри, будь осторожна. Здесь, в этом мире, жизнь такова: здесь нет счастья, нет удовольствия. Здесь есть сердечная боль, мучения, усталость. Здесь зарождаются и растут страдания и горе. 3десь, на земле, место многих воплей, место, где наша сила истощается, где мы все хорошо познаем горечь и разочарование. Здесь…дует ветер, острый, как обсидиан, он веет над нами.
Справедливо говорят, что нас жжет сила солнца и ветра, — перед Иш-Чель возникли картины её мучительного путешествия в страну Анауак, на глаза набегали слезы. Они заслонили лицо названного отца, который тихо продолжал, слегка ободрив ее легким рукопожатием:
— Здесь место, где почти каждый погибает от жажды и голода. Таков наш путь здесь, на земле, мое Золотое Перышко Колибри. Слушай внимательно, мое дитя, моя огненная девочка! На земле нет места для хорошей жизни, здесь нет счастья, нет удовольствия. Говорят справедливо, что земля — это место мучающего удовольствия, тяжелого счастья…
Старейшины всегда говорили: «Чтобы мы не ходили все время, стеная, чтобы мы не были постоянно наполнены горечью, Бог дал нам смех, сон, пищу, нашу силу и выносливость, наконец, действие, благодаря которому люди размножаются. Все это услаждает жизнь на земле, чтобы мы не стонали беспрестанно. Но даже, если бы это было так, если бы было верно, что здесь только лишь страдания, и что таков путь людей на земле, если даже итак, то разве должны мы всегда бояться? Должны ли мы жить в слезах?..
Твои глаза прозрачны, как наша вода, как небо в ясный день, ты родилась для счастья, моя девочка, Золотое Перышко Колибри, помни мои слова… — рукопожатие приемного отца стало нежным, после своей речи он ласково прижал к своей груди Иш-Чель, которая уже не скрывала слез. Они сбегали по щекам быстрыми прозрачными капельками, которые нежно утер шершавой рукой Горный Орел. Иш-Чель была ему благодарна за его слова. По завершению обряда принятия в род, Горный Орел обернулся к жене, которая стояла рядом и утирала слезы, взял из ее рук несколько браслетов:
— Это браслеты нашей семьи, ты — наша дочь и должна помнить, что мы опять остаемся одни. Ты должна гордиться своим родом и не забывать, кто ты. Ты должна стать покорной и послушной дочерью для почтенной Ишто, верной женой прославленному Амантлану, дарить ему детей. Иди с миром, наше дитя, наше Золотое Перышко Колибри! — Зеленая Ягода, продолжая плакать, взяла из рук жреца расшитый пояс, который, несколько минут назад покрывал соединенные руки Иш-Чель и Горного Орла, и повязала им талию приемной дочери, аккуратно расправив длинные концы. Затем, ее приемные родители взяли Иш-Чель за обе руки и, через расступающуюся толпу зрителей, подошли к входу. Оттуда вышел жених со всеми домочадцами.