Сейчас она уже говорила своим обычным голосом, а не тем особенным, каким только что беседовала со своей маленькой дочерью, видя на личике Кэти полное умиротворение. Убежденная в том, что ей не придется прощаться с Кэти, скрывая свое волнение, Алекса сказала:
— Она твоя дочь, Бринн.
Джеймс вернулся из Колумбии первого ноября. Единственной интересной весточкой в ожидавшей его почте была записка, доставленная персонально и датированная двумя неделями раньше: «Джеймс, у меня есть прекрасные новости. Позвони мне. С любовью, Алекса». Она не стала раскрывать свои новости по телефону, но через тридцать минут после звонка Джеймса уже стояла на пороге его дома в Инвернессе.
— О, Джеймс, чем я могу тебе помочь? — воскликнула Алекса, увидев друга; он выглядел таким изможденным: красивое лицо осунулось, темно-голубые глаза поблекли.
— Помочь мне?
— Ты столько для меня сделал, и я…
— Алекса, я в полном порядке. Просто чертовски устал. — Джеймс попытался улыбнуться, но у него не получилось, потому что он совсем отвык улыбаться, и честно признался; — Вообще-то переговоры идут довольно успешно. Если все пойдет нормально, нам удастся подписать соглашение до Рождества.
— Ах, отлично! Было бы замечательно, если бы ты приехал сюда на Рождество.
— Итак… выкладывай свои потрясающие новости.
— Мои прекрасные новости заключаются в том, что мы с Робертом собираемся пожениться в День святого Валентина. И хотим, чтобы ты был свидетелем, так же как Кэт и Бринн будут…
— Он знает?
— Нет, Роберту ничего не известно. И я никогда ему не скажу.
— Он должен знать, Алекса.
— Я не могу ему сказать. Думала, что когда-нибудь смогу, но две недели назад мы ездили в Ричмонд навестить Кэти. Роберт так ее любит, а Кэти любит Роберта: такое впечатление, что они оба каким-то образом что-то чувствуют. Но они не знают и никогда не узнают, и только таким образом их любовь навсегда останется радостной и беззаботной. Я слишком люблю Роберта, чтобы сказать ему. Лучше распрощаюсь с ним навеки, нежели причиню такую боль.
Алекса пожала плечами так, будто Джеймс мог не понять, но он ее прекрасно понял: «О да, Алекса, я знаю все о том, что значит слишком любить человека, не желая причинить ему боль или опечалить. Именно поэтому я простился с Кэтрин, которую любил… люблю слишком сильно».
— Ах, Алекса, — вздохнул он.
— Что, Джеймс?
— Я лишь смутно помню времена, когда все казалось ясным и наполненным счастьем. Эта память о таком далеком, что я порой сомневаюсь, существовало ли это время на самом деле?
— Безусловно, существовало и настанет снова. Все к лучшему, Джеймс, — для нас обоих. Так должно быть, — твердо заверила Алекса, и прекрасная мечтательная улыбка предшествовала ее спокойному признанию. — Все будет гораздо лучше к Рождеству.
— Алекса, ты уже второй раз упоминаешь Рождество. Тому есть причина?
— Да, вообще-то несколько причин. Прежде всего ты будешь здесь, вернувшись с триумфом из Колумбии. И Кэт приедет, потому что собирается выступить на традиционном рождественском концерте в Белом доме. И мои родители будут здесь. Я очень хочу, чтобы ты с ними познакомился.
— Мне бы тоже этого хотелось.
— Отлично. Я рада. И Роберт к тому времени разведется. — Алекса счастливо улыбнулась, заставив себя удержать эту сияющую улыбку на лице, сообщая Джеймсу следующую причину:
— И к Рождеству, как бы сильно он ни желал это признать, а возможно, мне он и не признается, Томпсон Холл выяснит, что я абсолютно подхожу такой политической звезде, как Роберт.
— О чем ты?
— Ты ведь знаешь, кто такой Томпсон Холл, да?
— Разумеется.
— Ладно. Он проверяет меня на предмет того, не стану ли я помехой в блестящей карьере мужа. Сначала это меня ужасно разозлило, но потом я поняла: в любом случае, рано или поздно, кто-нибудь займется подобным расследованием, и самым лучшим рождественским подарком для меня будет известие о том, что никто и никогда не узнает о Кэти.
— Но мы уже знаем об этом. Кроме доктора Лоутона, чья врачебная этика не подвергается сомнению, о твоей беременности знают только люди, которые очень сильно тебя любят. То же самое относится к людям, знающим о твоих отношениях с Робертом. — Джеймс внимательно всматривался в изумрудные глаза Алексы и, увидев, что она не выдержала его испытующего взгляда, забеспокоился. — В чем дело, дорогая?
— Хилари знала о нашей связи.
— Что-о?
— Да, это жестокая и коварная Хилари подстроила наш разрыв.
— Она знала о вас до того вечера на гала-представлении?
— Да. Хилари — потрясающая актриса, не правда ли? Возможно, если бы ты держал ее руку в тот вечер, то тоже почувствовал бы лед. — Алекса смягчила тон, пытаясь погасить пылавший в глазах Джеймса гнев. — Конечно, не исключено, что руки Хилари всегда холодны, как ледышки.
— Это же все меняет, Алекса!
— Хилари ничего не знает о ребенке. Она уверена, что наши отношения с Робертом благополучно распались. И ты не хуже меня понимаешь, что в противном случае она бы всю весну околачивалась здесь. Кроме того, Джеймс, если бы Хилари о чем-то и пронюхала, она не стала бы скрывать подобную сенсацию столь долго.
— Ты так думаешь? Ты так быстро забыла о поразительных способностях своего давнего врага? Мне кажется, если исходить из твоих рассказов о Хилари-подростке, вполне правомерно предположить, что она может придержать информацию и нанести точный удар в самый нужный момент. Например, в день вашей свадьбы. Или же, есть шанс, — в день номинации Роберта на президентский пост. А может быть, и в день его инаугурации. Ты уверена, что Хилари, стремясь расстроить ваши с Робертом отношения, остановится перед тем, чтобы разрушить жизнь Бринн, Стивена и Кэти?
— Хилари не знает!
— Ты не можешь в этом быть уверена на сто процентов. Черт возьми, Алекса, ты забыла, почему отдала девочку Бринн и Стивену? С ними жизнь ее будет безопасна, счастлива и ее не коснется скандал или неуверенность, помнишь? Ты хочешь, чтобы о Кэти узнали как о ребенке, стоившем его отцу президентства?
— Нет! Этого никогда не случится, Джеймс. Я не допущу, — тихо и убежденно сказала Алекса. — Если Хилари знает (хотя я убеждена, что она не знает), то не станет хранить молчание. Я действительно знаю Хилари и более чем уверена, что я — единственный человек, которому она по-настоящему желает зла. К тому же я нисколько не сомневаюсь, что величайшим для нее наслаждением будет расстроить наш с Робертом брак. Следовательно, Хилари постарается нанести удар до окончания бракоразводного процесса.