не сдаваться — характеризует Путь настолько, насколько можно. А потому что иначе нельзя, падая надо вставать, не борясь — невозможно поверить. Это — как закон сохранения энергия. Не затратив усилий — ничего не получится. И поэтому каждый путь можно пройти совсем по-разному. Но мы живем здесь все, лишь чтобы перейти вперед. Это — как полигон, по которому нас гоняют, заставляя плясать под чужую песню и играть в чужие игры. Нас заставляют победить. Нас упорно тычут носом в цветные картонные стены вокруг нас, а мы упрямо идем мимо. Ведь это так легко — приподнять шторку и подсмотреть то, что происходит за кулисами. Там, где нас еще нет, там, куда нас приглашают. Я уже совсем запутался и не могу решить, что мне делать дальше. Я ведь почти дошел, добрался. Дополз, доковылял, порою спотыкаясь, но упрямо, как танк едущий вперед. Я вернулся, потому что здесь осталась девушка, которую я люблю. Я понял, что весь мир вокруг меня — не больше чем испытание, и чтобы пройти один из его этапов надо научиться делать что-то очень важное и простое: Главное — это помнить, и никогда не забывать, главное — это нести в сердце ту искру, которая не дает сорваться, которая держит тебя в ежовых рукавицах. Главное — это не забыть, с чего все началось и не предавать самого себя по истечении пяти-десяти лет, оставаться верным тем придуманным рамкам, которым ты клялся у алтаря вечности, и обещал не приступать ни за что, и идти только вперед, чтобы всегда хватало смелости и упорства совершать следующий шаг, и, несмотря на трудности, всегда делать правильный выбор. В этом и заключается наша жизнь. В том, какой еe сделали мы, той, в какую мы заставили поверить себя и окружающих себя близких людей. И хотя бы перед ними надо сохранять остатки когда-то железной воли и делать волевое лицо и ухмыляться с гордо поднятой головой. И тогда в тебя верят, даже тогда, когда ты сам уже опустил руки. И ты идешь, по старой привычке щелкая пальцами, подавая знаки и команды, отдавая приказы, которым невозможно ослушаться, но на самом деле ты знаешь, что все, что у тебя было, ты оставил там, под прошлогодним снегом и упавшими осенними листьями. Я как будто смотрю на себя со стороны, а все, что я есть сейчас — это заученные на уровне инстинктов приемы, когда все отработано до автоматизма, и нет ни капли от меня — всего лишь машина, и единственное, на что меня хватает — это удерживаться на той части сознания, которая позволяет мне идти и не падать. Идя сквозь лавину воспоминаний, и поднимаясь огненным фениксом из тлеющего пепла, мне хотелось только одного — чтобы все это закончилось как можно быстрее, чтобы можно было сказать, раз и навсегда — я больше не преступлю эту черту, потому что я — человек Новой Эры, человек, изменивший других. Наш Закон — это не что иное, как средство эволюции, еe инструмент, которым она строит новую жизнь. Чтобы мы могли пройти дальше. Так далеко, чтобы захватывало дух, лишь от одной мысли, потому что еще ни разу у нас не было такой возможности превзойти себя. Что будет, если я не дам людям такую возможность. Нет, мне не жалко, просто немного обидно от того, что они получат все просто так, ничего не делая, не прикладывая к этому никаких усилий. Вот только стоит мне дойти до Центра Радуги — и все сбудется. Все, как я мечтал, все, как было задумано. Потому что все мои мечты — это не что иное, как программа, которую я должен буду исполнить. Но ведь никому не дано право вот так вот претворять свои мечты в жизнь, ломая при этом, наверное, чужие. Мне кажется, что если люди получат то, что их кардинально поменяет — вряд ли это что-то изменит. Просто все станут вежливыми, и полюбят смотреть по вечерам на закат, споря об этом о прелюдиях к Пятым симфониям. Но ведь, они же не смогут преступить черты, ведь правда? Если человек сам не сможет преступить, за него это никто не сделает? Это все будет напоминать обыкновенную религию, которую насадили варварским племенам, и следуют еe канонам только не потому, что осознают правила этики, а потому, что так надо, под угрозой могущественных богов. Но с другой стороны, другого выхода не было, человечество просто бы уничтожило само себя, оно бы перестало существовать. И я должен подарить людям новую эру, подарить просто так, без всего. Конечно, это совсем не честно. Вот так вот, дарить им это. Ведь Сеятели кривят душой — невозможно менять человека, оставляя неизменным его сердце. Весь мир станет совсем другим. Я убью то, что было, всех людей на планете и в самых далеких уголках Галактики — все, что было рассыплется на атомы. Мир откроет глаза и проснется уже совсем другим. Осталось два шага — протяни руку — и реальность станет другой. А вокруг полно людей, со всей планеты, они сейчас смотрят визоры и срочные сводки новостей. Потому что они не знают, что может случиться, когда я активирую Центр Радуги. И они боятся меня как огня. Когда смотришь на море, на вечерний закат, ты думаешь только о том, кто сидит с тобой рядом. Потому что другого мира уже нет. Реален только тот мир, который ты держишь за руку. Я нервно сглатываю и отрешаюсь от всего. Я должен. Ради всех, ради Кристи. Ведь те планы, которые мне показывали Сеятели — они были реальны. При ином исходе человечество умрет — а я всего лишь мессия, искупитель всех грехов, ведь мне даже умирать для этого не надо — просто взять и нажать на кнопку. Можно даже не нажимать, а, наверное, мысленно попросить. Я делаю шаг, и весь мир замирает. Рука немножко дрожит — пускай, не каждый день приходится дотрагиваться до Центра Радуги. Радужный туман окатывает меня со всех сторон, и я уже ничего не вижу и не слышу, как будто в ушах — одна вата.