— К чему меня уговаривать? Я уже поставил на тебя, босс. — Трэвис разгладил красно-белый узорчатый шейный платок. — Я заметил, ты нанял новую Ложку-Поварешку. Надеюсь, стряпает она так же хорошо, как выглядит.
— Энни здесь для того, чтобы готовить пищу, а не разводить амуры. Она подписала соглашение на шесть месяцев, но, думаю, продержится не больше недели.
— А вдруг она надует тебя да и проработает весь срок? Хочешь, я пойду и вдохну в нее мужество?
— Нет уж, лучше не суйся. — Джейк бросил долгий взгляд на свой дом, припомнил, какое выражение лица было у Энни, когда она увидела кухню, затем вспомнил ее смех. — Свинарник на кухне не испугал ее, но, возможно, сама работа заставит собрать чемоданы.
— Господи, Джейк, я как вспомню твою стряпню, меня сразу выворачивать начинает. Надеюсь, что барышня все-таки пробудет здесь некоторое время.
— Не очень-то надейся. Она ведь городская.
Джейк смотрел вслед своему лучшему другу, шагавшему к чалому мерину, привязанному возле корыта с водой. Трэвис был надежным товарищем.
Сквозь стекло кухонного окна Энни наблюдала за тем, как один из работников заводил свою лошадь в конюшню, и вдруг увидела Джейка, пролезавшего под перекладиной ограждения загона. Он уже заходил к ней, чтобы обсудить размеры ее жалованья и сказать, сколько раз в день и когда она должна подавать еду.
Она по-новому завязала рабочий передник и мысленно поздравила себя с тем, что успела надеть удобные джинсы и просторную хлопковую майку до того, как пришло время расчистить в кухне какой-нибудь пятачок и приняться за готовку.
Помешивая два килограмма скворчащего рубленого мяса, жарившегося на сковороде великанских размеров, она прикинула, сколько еще работы впереди, и сокрушенно покачала головой. Как раз когда она высыпала на сковороду мелко нарезанный лук, целую гору лука — такого количества хватило бы на то, чтобы довести до слез целую армию, — отворилась дверь.
— Это все, что ты успела сделать сегодня? — Джейк снял шляпу и, приглаживая худыми, мозолистыми пальцами свою шевелюру, огляделся вокруг. — Такая же грязь везде.
Энни ощетинилась:
— Вы, кажется, приняли меня за чудотворца?
— Нет, я принял тебя за повариху, которой нужна работа.
— Ключевое слово здесь, заметьте, «повариха». — Она одарила ковбоя свирепым взглядом, продолжая механически помешивать мясо с луком. — Я провела в этой кухне четыре часа, причем большая часть времени ушла на то, чтобы отмыть сковородки и найти среди залежей грязи кухонный стол.
— Ладно, милая леди, верю на слово, что так оно и было. — Он ткнул пальцем в сковородку: — Нашла все, что нужно?
— Для сегодняшнего обеда — да. — Она сыпанула в сковороду соус чили в порошке и опорожнила туда же две большие жестянки с томатной пастой, думая про себя, как было бы славно вылить эту томатную пасту прямо на бестолковую голову этого глупого Джейка. — В морозилке достаточно говядины и свинины, хватит на три месяца, но необходимо купить свежих овощей, фруктов, побольше яиц, пряностей…
— Это ранчо, а не курорт. — Он сложил руки на груди и привалился бедром к кухонному столу. — С нас довольно и самой простой пищи. Мы едим в шесть, не забыла?
— Вы же уже говорили: в шесть утра завтрак, в шесть вечера обед. — Она добавила еще две банки консервированной кукурузы. — Тамале — очень даже простая пища, обычное жареное мясо, которое готовят в глубокой сковороде на плите, а потом ставят доходить в духовку, прикрыв сверху кукурузной лепешкой как крышкой. Я нашла кое-какие консервированные фрукты и шестифунтовую жестянку овощной смеси. Только эти консервы, и то с большой натяжкой, можно счесть здоровой пищей.
— Собираешься состряпать и сладкое?
— Сладкое в духовке.
Джейк взял из шкафчика толстостенную кружку и плеснул в нее из белого эмалированного кофейника, стоявшего на дальнем конце рабочего стола.
— Стойте! Это не…
— А где же кофе, который тут оставался? — требовательно спросил он, не отводя изумленного взгляда от мыльной струи, лившейся в его кружку.
— Та бурда? Я вылила ее. Этот кофейник давно следовало помыть. — Она прикрыла смесь, булькавшую на маленьком огне, тяжелой крышкой.
Джейк подошел ближе. Девушка напряженно выпрямила спину, схватила кофейник, добавила горячей воды и хорошенько вымыла его.
— Я сварю новый кофе. Где гейзер, фильтры?
— Не надо фильтров. — Он подал ей трехфунтовую жестянку кофе. — Просто налей кофейник пополнее и бухай туда кофе. Мы любим крепкий. А чтобы гуща осела, пусти туда сырое яйцо или холодной воды плесни.
— Кофе по-ковбойски?
— Все лучше, чем помои, которые пьют городские.
Энни положила ложечку на блюдце.
— Я свое дело знаю, мистер Стоун. Будьте добры выйти из моей кухни, чтобы я могла спокойно работать.
— Командовать, значит, любишь, да?
— Я не люблю командовать, просто стараюсь работать честно. Все будет готово к шести. — Она отвернулась от него и принялась протирать заляпанную жиром плиту. — Вы хотите, чтобы я приготовила кофе прямо сейчас или к ужину?
— Когда есть будем, тогда и кофе выпьем.
Краешком глаза Энни видела, что ковбой прислонился к холодной печке и наблюдает за ней. Чувствуя себя очень неловко, она отодвинулась подальше, к кладовой. Ну почему он не уходит?
— Вы что-то еще хотите сказать, мистер Стоун?
— Что такое, Энни, нервничаешь?
— Я занята. — Она открыла шкаф и притворилась, что никак не может выбрать подходящую миску для теста.
Он прошел в сапогах через кухню.
— Я еду в город. Вернусь к обеду.
Энни услышала, как за ним закрылась дверь.
— Слава Богу, ушел наконец, — буркнула она себе под нос и ринулась в атаку на груду тарелок и сковородок, которые положила отмокать, прежде чем пойти переодеться. «А вот и голубая ива», — подумала она, и старинная фарфоровая тарелка с синей картинкой, извлеченная ею из мыльной воды, живо напомнила ей о младшей сестре. Габриэлла просто обожала этот рисунок с ивой и двумя птицами, парящими 35 над выгнутым китайским мостиком, который повторялся на всех видах посуды старой фирмы и был как бы ее знаком. Каждый раз, когда их мать меняла очередную работу на подобную же в другом городишке, Габби увозила в своем чемоданчике небольшую глубокую тарелочку для каши с голубой ивой, и тарелочка приезжала вместе с ними в каждый новый город, на каждую новую квартиру.
Энни задумалась. Интересно, нравится ли ее младшей сестре работать в Австралии? Сполоснула тарелку, поставила на сушилку. Все то время, пока Габриэлла училась, им обеим приходилось работать, и работать до упаду. Но университетское образование того стоит.
Около шести Энни услышала шум возвращающегося грузовичка, и тут же раздался топоток копыт — это всадники въезжали во двор. Выглянув в окно, она увидела Джейка, вылезающего из кабины. Кузов грузовика был заполнен мотками проволоки.
Работники расседлывали лошадей, вытирали их тряпками из плотной мешковины. До дома доносился мужской смех.
Она вновь обратилась к стряпне. Дразнящий запах лука и чили витал в воздухе, смешиваясь с ароматом свежезаваренного кофе. На неразожженной печке выстроились в ряд три миски, в которых поднималось замешанное тесто для хлеба.
Входная дверь хлопнула, и она услышала плеск воды в умывальнике. Энни едва успела заглянуть в духовку, чтобы проверить, готов ли пирог тамале и подрумянились ли ломти хлеба, натертые чесноком и смазанные маслом, как Джейк, с еще мокрым лицом, вошел в кухню.
— Обед готов?
— Могу подавать, как только все подойдут.
Прибытие работников Джейка в ту часть кухни, где стоял длинный стол, обгороженный шкафами и небольшим прилавком, было ознаменовано гомоном мужских голосов и топотом тяжелых сапог. Стулья заскребли ножками по полу, и чей-то низкий голос воскликнул:
— Ах, забодай меня корова! Неужто и впрямь скатерть?