— Костенька, ты такой милый, ты так заботишься о такой маленькой дурехе, как я, — Рита с заднего сиденья обняла за плечи Костю.
«Не понимает она, что ли, ничего? Или не знает? — думала Ольга. — Навряд ли. Та же Марина все могла ей рассказать о деяниях Кости. Да ведь она не в себе, наверное, ее организм стал требовать дозу наркотика, и Гейдар, чтобы довезти ее до отеля, дал ей ее».
В аптеке Костя купил какие-то таблетки: как он объяснил Ольге, они помогут Рите, когда кончится действие наркотика и ей потребуется еще.
Поздно ночью, миновав посты дорожной полиции, они приехали в Измир. Костя нашел частную авиакомпанию по справочнику. Это оказался небольшой загончик с ангаром, где стояли два маленьких самолетика — они были меньше, чем широко известный У-2.
Костя нашел летчика, полупьяного турка, долго разговаривал с ним.
— Мы летим в Ирак, — объявил он девушкам, — а из Ирака мы улетим обычным рейсом до Москвы; Интерпол нами, я думаю, не интересуется, и Ритин паспорт подойдет.
— Костя, милый, спасибо, я столько натерпелась. — Рита искренне обняла Костю и поцеловала в губы.
«Маленькая дурочка», — подумала Ольга.
Летели на небольшой высоте, были видны и звездное небо, и высокие, еще не покрытые листьями деревья. Самолет болтался в воздухе, его швыряло из стороны в сторону. «Разобьемся, ну и пусть», — думала мрачно Ольга, представляя перспективу жизни в России. Сколько ей придется платить собой, чтобы Костя вылечил Риту в лучшей клинике, где бы ее не поставили на учет. Ольгу тошнило, она то и дело склонялась к бачку, который протягивал ей пьяный летчик. Костя брезгливо посматривал на Ольгу, его больше занимала Рита, которая даже после такой жуткой жизни сохраняла семнадцатилетнюю свежесть и беспечность, особенно после очередной таблетки. Она расцветала и принималась щебетать, как птичка в ясную погоду. После публичного дома, где ее держали взаперти, после полицейского управления ее восхищало все, и болтанку она переносила хорошо, и радовалась звездам, остриям деревьев, которые им чуть не пропарывали низ самолета, и бесконечное: «Костенька, Костенька, что бы мы сейчас делали без тебя? Какой ты бесстрашный, какой умный!» — не сходило с ее уст.
«Летели бы точно так же с Игорем и Гейдаром», — мрачно думала Ольга.
— А как звали того абрека? — наконец обратился к Ольге Костя.
— Гейдар, — ответила Ольга.
— Вспомнил я его, — сказал Костя, — встречались по одному делу. Надо же, жив остался, сволочь.
— А ты забудь всех сволочей, Костя, забудь, ну их! — хохотала в эйфории Рита. — Ах, какой у тебя муж, Ольга, а ты еще собиралась разводиться, вот глупая!
«И разведусь, — думала Ольга между приступами сводящей живот тошноты. — Вот только вылечу тебя и подам на развод».
8
Лето выдалось дождливым и пасмурным, ясные дни были наперечет, зато под конец лету словно стыдно стало, что оно обмануло ожидания людей, и с середины августа погода установилась жаркая и сухая. Легкий ветерок развевал пеленки, которые развешивала сушиться на веревке, протянутой во дворе между двумя яблонями, Ольга. Ольга была рада и жаре, и ветерку. Пеленки сохли быстро, а у нее была еще целая гора стирки: и Гошкины ползунки, и штанишки, и распашонки, и кофточки. Она замочила белое белье в корыте и побултыхала рукой, взбивая пену. С трудом разогнув поясницу, посмотрела на Гошку. Он сидел в специальной ванночке для купания, подаренной Ритой. В ванночке было такое приспособление, в виде обруча, не позволяющее ребенку уйти в воду с головой и утонуть, если мамаша занята более важными проблемами. Такими, как, например, стирка. Гошке нравилось сидеть в ванночке под жарким солнцем. Пожалуй, только в ванночке он и сидел спокойно, а так все лез, куда ему не следует, научившись ползать. И ползал и по деревянным половицам кирпичного маленького домика, сбивая половички, которые выкладывала для него Клава, и выползал на крыльцо, сползал во двор, сначала носом, потом, научившись, попкой, ползал, пачкая ползунки по дворику и даже в Клавин огород, где росли морковка, картошка, помидоры. Клава ахала: «Не ребенок растет — сущее наказание», когда Гошка выдергивал из земли морковку и втихаря пытался ее грызть четырьмя только недавно выросшими зубами, двумя верхними и двумя нижними. То же он проделывал и с помидорами, уже поспевшими, красными.
— Я попрошу Сашу, нужно привезти для него манеж, — сетовала Клава. — Он же отравиться может, заболеть.