— Ничего с ним не случится, он уже взрослый мужчина у нас, ему уже десять месяцев, — смеялась Ольга. — Пусть развивает мышцы. — И стирала потом выпачканные в земле малюсенькие одежки.
Гошка, лежа в ванночке, учился говорить. Конечно, слова у него не получались, какие-то звуки, совершенно неоформленные и непередаваемые на человеческом языке. Он урчал, верещал, как маленькая обезьянка, а потом ему надоели игрушки, плавающие рядом с ним, — желтая рыбка и красный слоник, — и он вытащил из воды свою пухлую ножку с маленькими смешными розовыми пальчиками и стал пихать ее в рот.
Ольга азартно стирала, стараясь быстрее покончить со стиркой и помочь Клаве, как она и обещала, с огородом. Что-то там нужно было прополоть. Ольга не знала что — в огороде работала только под Клавиным руководством. Во все стороны летели пузыри от стирального взбитого порошка, переливаясь радугой. Несколько пузырей достигли Гошки, и он попытался поймать их рукой — они лопались.
— Все равно не поймаешь! — весело крикнула ему Ольга.
Гошка улыбнулся ей, показав четыре зуба.
Этот домик в Подольске уже полтора года снимала Ольга вместе с Клавой, женой актера Белова. Клава любила хозяйство и твердила, что без собственных фруктов и овощей, где нет нитратов, нынче не прожить, и ей надоел московский шум. А Ольга после развода с Константином получила от него однокомнатную квартиру в районе Цветного бульвара — царский подарок на прощание, но там не жила. На работу беременной, а потом с грудным ребенком устроиться было невозможно, и она сдавала свою квартиру, а на вырученные деньги снимала полдома в Подольске и могла безбедно растить Гошку.
Костя легко согласился на развод, как только узнал, что она беременна. И их развели моментально, пока не было заметно беременности. Воспитывать чужого ребенка он не хотел. Так что Олины страхи, что придется заставлять себя жить с ним, не оправдались. Он, по собственной инициативе, занимался здоровьем Риты, а когда она вышла из санатория, сделал ей предложение и отказа не получил. Рита о ВГИКе и не думала, вспоминала о своем желании с ужасом и к нему всегда примешивалось воспоминание о Турции.
— Да не актрисой я хотела быть, жизни я красивой хотела, — говорила Рита.
Ольга считала, что они с Костей идеальная пара, но к ним в высотку на Красной Пресне не ездила никогда и вообще с бывшим мужем отношений не поддерживала, не могла простить его.
Рита заезжала, предлагала деньги, но Ольга знала, что они Костины, и никогда не брала их. Вот только от ванночки отказаться не смогла. Гошка купаться любил, любил подолгу сидеть в воде и возмущался, зычно ревя, когда из боязни, что ребенок захлебнется, вечно занятая хозяйством Оля вытаскивала его из корыта, в котором купала прежде.
Стоять, нагнувшись над корытом, было трудно — очень уставала спина. На стиральную машину Ольга копила, но накопить никак не могла. То одно нужно для Гошки, то другое, а скоро пойдет, и уже не засунешь в меховой мешок, сшитый Клавой, — придется покупать пальтишко, валеночки, зимнюю шапку.
Ольга присела возле корыта, отдыхая, попробовала, как Гошка, поймать мыльный пузырь. Первый лопнул в ее руке, а второй лег на ладонь, переливаясь цветами радуги. «Поймала радугу», — усмехнулась Ольга, вспоминая свои мечты. Радуга-удача. «Вон моя удача, в ванночке сидит и опять ногу грызет».
— Что же ты глупый у меня такой, Гошка, — сказала она и подсела к малышу. — Разве ножку можно грызть? Вот игрушки грызи сколько влезет, если зубы режутся. Глупый ты у меня. Внешне, так вылитый папа, а умом в маму пошел. Твоя мама столько глупостей наделала… — Как всегда при воспоминании об Игоре, у Ольги тоскливо сжалось сердце. Она так и не знала о нем ничего с того дня…
— Мама, мама, — радостно завелся Гоша, глядя на Ольгу круглыми карими глазами, у него впервые получилось осмысленное слово.
— Бедный Гошка, твоя мама говорит, что ты глупый в нее. Так у тебя двойная плохая наследственность. Знал бы ты, сколько глупостей твой папа натворил! — Около ванночки сел Игорь, вытащил ребенка, взял на руки, не обращая внимания на то, что с Гошки стекали потоки воды на его белую, в кремовую полоску рубашку, на белые летние брюки, так шедшие к его загару.
— Но ты не расстраивайся, парень, — сказал Гошке Игорь. — На чужих ошибках учатся, и ты будешь умницей, мы с твоей мамой ошибок наделали! Так что ты будешь умнейшим парнем на земле.
Ольга продолжала сидеть около ванночки — ей отказали и ноги, и голос. Как он мог так незаметно появиться? Но она же болтала с Гошкой, стояла спиной к калитке и вполне могла не услышать. Он пришел к ней, к ним… После почти двухлетней разлуки. Она никак не могла справиться с оцепенением, вызванным неожиданным счастьем. Надо же что-то сказать.