Саша Смирнов все еще приглашал Олесю на свидания и она, на автомате, соглашалась. Однажды осенью, прогуливаясь в парке, она откровенно призналась ему в том, что по-прежнему думает о Павле Ивановиче.
– Саша, мне нужно тебе что-то сказать. Я знаю, сейчас тебе это не понравится, но я должна быть честной с тобой. Ты много для меня значишь.
– Я знаю, Олесь, ты скажешь, что меня не любишь.
– Увы. Я не хочу тебя обманывать. Ты видный, умный парень, не трать на меня время, пожалуйста.
– Скажи, ты хотела бы вот сейчас здесь гулять с Павлом Ивановичем?
– Да. Я не понимаю, к чему ты клонишь.
– А зачем? В смысле, почему ты хочешь с ним гулять? Ты знаешь, что он женат, и между вами ничего не будет. Ведь так?
– Да, так… – Олеся начала улавливать ход мысли Саши, – мне было бы приятно хотя бы иногда его видеть, просто так, просто потому… Просто потому, что я…
– Что ты его любишь – закончил ее мысль Саша.
– Да.
– А я люблю тебя. Вот. Я это сказал. И хочу тебя видеть и на что-то надеяться.
– Саш… не нужно надеяться. Я не люблю тебя. Я знаю, это звучит жестоко. Но это так. Ты друг, только друг. И будешь, наверное, всегда только другом. Не вижу я в тебе мужчину. Не потому, что ты плохой, а потому что глаза мне застилает любовь к другому человеку. Пойми, я не хочу тебя обидеть, не получится у нас ничего.
– Олесь, позволь мне самому решать, можно мне тебя любить или нет.
Олеся промолчала. Она понимала его желание, потому что сама думала точно также.
Прошло время, Олеся стала уклоняться от свиданий с Сашей, и в конце концов они перестали видеться. Марина иногда рассказывала о нем, вскользь, как бы невзначай, все еще надеясь поженить двух школьных друзей. Сама она давно рассталась с Максом и ничуть об этом не жалела. У нее появились новые знакомые, дружба с которыми имела все шансы перерасти в скором времени в пылкую страсть.
Олеся вела скромный образ жизни: была прилежной ученицей, посещала лекции и практикумы, бралась за любую общественную работу, активно участвовала в городской жизни института. В учебе она нашла отдушину, цель – получить «красный» диплом, что и стало стимулом для жизни на ближайшие несколько лет. На одной из химических конференций, Олеся познакомилась с Сашей Матвеевым. Он был аспирантом, готовился к защите кандидатской диссертации, они быстро нашли точки соприкосновения и общие интересы. Незаметно для самой себя, она поняла, что влюбилась. Чувство было сложным и неведомым – в сердце по-прежнему жил Павел Иванович, однако каким-то непостижимым образом в него пробрался и Саша. Учась на четвертом курсе, в 21 год, Олеся стала Матвеевой.
Глава 2 Наше время
Апрель 2012 г.
Олеся сидела за компьютером и внимательно изучала сайт школы. В этом году, в сентябре, ее дочь Юля придет сюда в первый класс. Но не это было причиной ее внимания к школе. С экрана монитора на нее смотрел ее любимый Павел Иванович, обожаемый учитель химии и классный руководитель. В этом году он готовился отметить пятидесятилетний юбилей и вот уже больше десяти лет руководил школой. Она помнила о его дне рождения, и каждый год, в этот день, искренне, мысленно желала ему здоровья, исполнения самых смелых задумок, которых, судя по новостям школы, было немало. И только сейчас, спустя много лет, Олеся разрешила себе прийти и поздравить его лично. Рано или поздно, они все равно столкнулись бы в школе. Лучше сейчас, когда она выпьет успокоительное и хорошо подготовится к встрече. Она не была влюблена, она любила тихой глубокой любовью и стеснялась ее показать. Сейчас нельзя, и тогда не нужно было, а теперь совсем нельзя. Все свои чувства Олеся должна была собрать в крепкий кулак и не расплакаться при виде такого желанного, до сих пор, желанного мужчины.
И вот сейчас, в часы приема директора, Олеся сидела в кресле перед его кабинетом в ожидании своей очереди. Руки ее вспотели, она никак не могла найти им место. Она то доставала телефон, пытаясь почитать электронную книгу, то вставала и изучала стенды на стенах. Смысл прочитанного она не улавливала, читала еще раз, но снова ничего не понимала. Ни то, ни другое занятие никак не помогало ей успокоиться. Она уже собиралась уйти, не выдержав такого напряжения, и все же осталась.
Открылась дверь, вышел посетитель, секретарь жестом пригласил ее пройти. Она встала, легонько постучала в дверь, и вошла в кабинет.
Он узнал ее тут же.
– Олеся! – Павел встал из-за стола, подошел к ней, приобнял, поцеловал в щечку. Он бы искренне рад ее видеть.
– Павел, Павел Иванович… – она больше не могла сдерживать эмоции, – здравствуйте!
Ей хотелось его обнять и не отпускать, в глазах защипало, она почувствовала, как они краснеют и становятся влажными. Расплакаться сейчас – значит выдать себя с потрохами. Олеся внутренне одернула себя, понимая, что перед ней стоит не просто взрослый, а умудренный опытом, зрелый мужчина, которому и тогда были чужды разные романтические сантименты, а теперь и подавно. И нечего устраивать трагические сцены: он их не ждет и не поймет в силу своего холодного нрава и чрезмерного внутреннего контроля. Она любила его таким, какой он есть. Сейчас эта мысль помогла ей справиться с волнением, а, может быть, наконец-то подействовало лекарство.
– Давай присядем на диван. Где ты, как ты, рассказывай, – торопливо продолжал Павел Иванович.
– Замужем, двое детей. Дочка в этом году в первый класс пойдет, а сыну почти два года, – Олеся замолчала, не зная, что сказать дальше.
Столько лет прошло, столько всего случилось, а рассказать оказалось особо нечего. Она сейчас хотела только одного – смотреть на него и слушать его голос. Прошлое вернулось так быстро, что она не успела опомниться. И вот уже ей снова шестнадцать, и она все так же влюблена.
– У меня тоже в общем все неплохо. Сын женился, так что я уже вполне готов стать дедом. А так… Практически живу в школе, столько забот и хлопот!
– Я ведь пришла с Днем рождения Вас поздравить, – опомнилась Олеся, – у Вас юбилей в этом году, да?
– Да, не молодею, – с притворной грустью и некоторым позерством ответил Павел Иванович. От твердо стоял на ногах, в делах был успешен, окружен вниманием, порой несколько льстивым и заискивающим, но его это не беспокоило.
– Ты уже определилась с учителем для дочки?
– Да, мы хотим к Смирновой Анне Николаевне. Из нашей детсадовской группы к ней несколько человек собираются. Говорят, хороший учитель.
– Напиши на листочке фамилии, я проконтролирую, чтобы всех в один класс записали.
Олеся быстро написала пять фамилий и отдала листочек Павлу Ивановичу.
– Возьми мою визитку, и скажи мне свой телефон. И e-mail, давай тоже сразу запишу.
Олеся продиктовала свои контакты и прочитала на визитке:
«Козаренко Павел Иванович, директор, кандидат педагогических наук, заслуженный учитель России».
Она улыбнулась. Все эти регалии были ей известны. Она помнила, что у Павла Ивановича не было раньше педагогического образования, а сейчас в школах с этим стало строго. Видимо, нужно было получить. Она даже читала автореферат его диссертации, наверное, прочитала бы и саму диссертацию, если бы смогла ее найти в открытом доступе. И про звания «заслуженного» тоже знала, читала в Интернете, радовалась за него.
– Да, регалий у меня поприбавилось, – отметил Павел Иванович, заметив ее улыбку, – стараюсь держать нос по ветру. Общаешься ты с кем-нибудь из своего выпуска?
– С Мариной Яковлевой мы по-прежнему дружим. Помните ее?
– Конечно, я всех вас очень хорошо помню, ведь вы были моим последним выпуском, после вас я уже не набирал класс, перешел на административную работу.
– С Ирой, Наташей и Вовой общаемся через социальные сети. С сыном Лены Новиковой ходим в одну группу в детский сад, но они в другую школу подали заявление, поближе к дому, – рассказывала Олеся, – остальные как-то потерялись.
Они еще долго общались, говорил, в основном, Павел Иванович, Олеся слушала. Она успокоилась, открыто смотрела в его светло-серые глаза и наслаждалась его присутствием. Павел Иванович красавцем и тогда не был, а сейчас постарел, лицо стало еще более круглым, с сильно очерченными щеками – за это свойство она, любя, называла его хомячком, за глаза, конечно, никто об этом прозвище не знал. На безымянном пальце Олеся заметила другое обручальное кольцо. Была ли у него вторая жена, либо же они поменяли кольца в связи с серебряной свадьбой – так и осталось загадкой. Такие сугубо личные вещи Олеся спрашивать постеснялась.