– Нет-нет, с детьми все хорошо, и вообще все хорошо.
– А голос чего такой убитый тогда?
– Я тут… я тут… с Павлом Ивановичем общалась, – Олеся пыталась говорить твердо, но это у нее совсем не получалось.
– …И?
– Он меня не любит.
– Не поняла. Ты вроде и раньше это знала. Сейчас что случилось?
– Марин, я попросила о встрече, он отказал, сославшись на занятость.
– Олесь, ну может он и вправду занят, чего ты так расстроилась? Директор школы все-таки. Или есть еще что-то, чего я не знаю? Зачем ты просила о встрече? По поводу Юли?
– Да нет… С Юлей все давно решили. Я ему в любви призналась.
– Олеся? – крайне удивленно переспросила Марина, как бы ожидая подтверждения предыдущей фразе.
– Ну да…
В трубке несколько секунд было молчание.
– Ты с ним спала? Что у вас там происходит, и почему я этого не знаю? – с обидой произнесла Марина.
– Ты бы не одобрила… мне стыдно было… и вообще… – начала оправдываться подруга.
– А ты на улице что ли? – перебила Марина, – звуки какие-то посторонние в трубке.
– Да, на речке, с детьми.
– Слушай, давай я сейчас приду, дождешься? Сколько вы еще гулять будете?
– Ну еще час точно. Дима только уснул, а Юлю домой пинками надо загонять, сама не уйдет.
– Ага. Жди, сейчас буду. Оденусь только и бегу.
«Спасибо, Марин. Спасибо, что ты согласилась выслушать. Чтобы я делала без тебя? Сразу нужно было все рассказать… А я думала, он поймет… Лучше ему сказать… Он! Поймет! Да он даже поговорить со мной не захотел», – Олеся убрала в сумку телефон и наблюдала за бегающей Юлей. Ее дочь обладала обаянием и какой-то фантастической коммуникабельностью, легко и быстро знакомилась и собирала вокруг себя разновозрастную детвору. Саша с Олесей только удивлялись, откуда в ней все это, сами они были стопроцентными интровертами.
Минут через пятнадцать пришла Марина.
– Итак, я чувствую, мне сейчас будет страшно интересно!
– Клубничку ждешь? Клубнички не будет… Вообще никогда ничего у меня с ним не будет… – Олеся пыталась пошутить, но голос сорвался на плач.
– Да-да, помню. «Клубнички не будет».
Подруги вспомнили случай из школьной жизни. Павел Иванович тогда заменял учительницу биологии. Она попросила показать детям учебный фильм про половое размножение многоклеточных. Когда тема была озвучена, класс загудел, и кто-то спросил: «А люди тоже многоклеточные?». «Люди многоклеточные, но клубнички не будет», – ответил Павел Иванович, при этом все дружно прыснули со смеху, пытаясь скрыть смущение.
– Ты по-прежнему говоришь его словами, – заметила подруга.
Олеся пожала плечами, мол, да, а что поделать.
– Рассказывай, что там у вас случилось. С чего вдруг ты ему в любви решила признаться?
И Олеся рассказала все как было, не утаив ни фактов, ни мыслей, ничего не добавляя и не приукрашивая: про встречу в парке на 9 мая, про письма, про внезапно нахлынувшую страсть, про безысходность, досаду, опустошение и тревогу в душе. Марина слушала молча, понимая, что подруга должна выговориться.
– Олесь, я его не оправдываю, но мне кажется, он тебя неправильно понял. Если уж совсем честно – ты неправильно объяснила.
Олеся изумленно посмотрела на подругу.
– Он решил, что ты ему назначаешь свидание. Интимное. Со всеми вытекающими.
– С чего вдруг? Мы об этом не говорили ни разу, вообще ни о чем физическом.
– Эх, душа твоя возвышенно-астральная… Он же мужчина. А ты женщина. Он думал, ты хочешь близости.
– О, боже…
Олеся покраснела и закрыла лицо руками. Ей было стыдно. Неужели она ЭТО ему написала? Она еще раз вспомнила строки письма: «Я люблю Вас. Мне тяжело. Давайте встретимся».
– Да нет… Как-то не вяжутся слова «мне тяжело» с «давай переспим», – не согласилась Олеся.
– У тебя не вяжутся, а у него очень даже. Ты же не знаешь, о чем он думает? Может, пока ты там его глаза рассматривала да в душу заглядывала, он тебя мысленно раздевал.
– Он не такой.
– Он как раз такой. А не такие парады устраивают. Он обычный мужчина, не молодой, конечно, но кто там знает, что да как у них, у пятидесятилетних, – Марина хитро улыбнулась и кокетливо, шутя, закатила глаза.
– Я и не подумала об этом. Но если так, то… то тоже плохо. Он все равно меня отверг.
– А ты разве рассчитывала на что-то?
– Ну… поцеловать его я бы не отказалась. Только потом меня бы замучили угрызения совести. Я же не могу так с Сашей поступить, – Олеся задумалась, – сложно все.
– Ты его любишь до сих пор, – Марина озвучила очевидное, – а раз любишь, то и хочешь, это нормально, не стоит себя за это корить.
– За мысли может и не стоит, а действия… нет, я не собираюсь с ним спать, – немного подумав, решила Олеся.
– Вот и хорошо, что все так вышло. Не пиши ему, не звони. Общайся по мере необходимости, сделай вид, что ничего не произошло. А дальше видно будет. Живи, как жила.
– Да, пожалуй.
– Слушай, а это прям романтично так… Пятнадцать лет спустя учитель и ученица обсуждают возможность интимной близости!
– Да ну тебя, вечно ты все вывернешь наизнанку.
– Олеська, не будь такой серьезной! Живи веселее! Никуда не денется твой ПалИваныч, а если и денется – так и ну его! На нем свет клином не сошелся! Хотя у тебя, видимо, сошелся. А все равно. Не думай о нем.
– Угу, – хмыкнула подруга, – прямо сейчас начинаю не думать.
Разговор перешел в веселое русло.
– Марин, тебе все-таки надо было учиться на психолога, определенно есть талант. Так все перевернуть с ног на голову. Кучу денег бы зарабатывала.
– А, ну... Мне и так неплохо. Вот видишь, на тебе практикуюсь.
Подруги засмеялись и решили, что пора собираться домой. Олеся пошла вытаскивать Юлю с детской площадки, а Марина осталась рядом с коляской. Дима по-прежнему спал, теплый и свежий майский воздух явно шел ему на пользу, а подгузник спасал от мелких неожиданностей.
Июнь 2012 г.
Олеся жила как в тумане. Она прилежно выполняла свои домашние, семейные обязанности, ходила в кино, гуляла с детьми, смеялась, ездила на дачу, мыслями пребывая чрезвычайно далеко от всей этой рутинной суеты. Она как будто видела себя со стороны, смотрела фильм, где была главной героиней, и ждала, все время ждала, когда же режиссер сменит кадр. Олеся понимала, что жизнь не закончилась его отказом, что это только один из ее эпизодов, который нужно перетерпеть, переболеть, переждать. Письмо Павла Ивановича немного охладило ее страсть, она опять возвращалась к чувству молчаливого обожания. Как и тогда, летом 1996 г, учитель больно ранил ее сердце, она никак не могла понять, почему он не захотел хотя бы поговорить с ней, это не давало ей покоя. Он отказал ей в самой малости – просто выслушать. Годами нарисованный образ идеального мужчины вновь и вновь рассыпался от его реальных поступков, но Олеся каждый раз старательно склеивала его обратно из мельчайших осколков. Иногда ей отчаянно хотелось взять телефон и позвонить ему, зная и предвидя это она еще весной удалила его контакты, и теперь, повертев в руках смартфон, возвращала его на место. Олеся сейчас не жила – существовала. Нашла в Интернете сайт психологической помощи и взяла пару консультаций психологов по скайпу. Что они могли ей сказать? «Уберите любые напоминания о нем, не ходите его маршрутами, наполните свою жизнь смыслом», – Олеся пожалела потраченных денег. Чтобы убрать любые напоминания, нужно была убрать ее саму. И все-таки нужно было что-то делать, она решилась на очную консультацию не психолога, а врача-психотерапевта.
– Вы Олеся? – из кабинета вышел мужчина в белом халате, примерно ее возраста и, получив утвердительный ответ, пригласил ее зайти.
Как принимает психотерапевт, Олеся видела только в кино. Обычно центральное место в кабинете занимала кушетка для пациента, он лежал на ней с закрытыми глазами и изливал душу. Здесь ничего этого не было. В небольшой комнате стоял письменный стол с компьютером, за ним – стул для врача и рядом, сбоку – стул для пациента. Обстановка была самой обычной, как в районной поликлинике на приеме у терапевта. Разве что искусно сделанный ремонт и пара вычурных икебан на окне выдавали платную клинику.