– Мы мучаем друг друга. Я не знаю, как все это закончить, – Олеся плакала.
Он сквозь слезы продолжал целовать ее волосы, шею, глаза и губы.
– Олеся, милая моя, я так и не сказал тебе самое главное: я люблю тебя.
Она плакала у него на плече.
– Я знаю, Паша, знаю. А сейчас мне нужно домой. И тебе тоже, – отрезвляюще произнесла Олеся.
Он посмотрел на нее долгим взглядом.
– Это еще когда-нибудь повторится?
«Я ничего не знаю. Я замужняя женщина и не готова рисковать своей семьей ради сиюминутного удовольствия. Я должна переболеть, перетерпеть, пережить. И тогда я стану себя уважать. Наверное. Опять. По второму кругу», – думала она.
– Я не знаю. Я ничего не знаю, что готовит нам судьба. Но я надеюсь на ее благосклонность.
– Если бы тогда я тебя не оттолкнул, мы могли бы, мы бы уже могли быть…– путаясь и волнуясь начал Павел.
– Не важно, что бы мы могли. Нужно исходить из того, что есть сейчас, – прервала его Олеся.
– Ты жестока.
– Учителя хорошие были, – немного грубо ответила Олеся, и тут же опомнилась, – извини, мне тяжело сейчас.
Ей хотелось скинуть с себя одежду, расстегнуть ремень на его джинсах и немедленно снять все эти мешающие их окончательному сближению вещи, упасть на траву прямо здесь, не обращая внимания на прибрежную сырость и возможных прохожих. Она хотела почувствовать, как его тело прижимает ее к земле, как их ноги сплетаются в желании обладать друг другом, как его губы осыпают поцелуями все ее тело, и она отвечает также страстно, пытаясь дотронуться губами до самого недоступного.
Олеся мечтала, а Павел, немного помолчав, продолжил.
– Вот мы уже и ссоримся. У нас с тобой все происходит в ускоренном режиме, – он ухмыльнулся, подошел к Олесе и вновь потребовал поцелуй.
– Однако, нам все же пора домой, – напомнила Олеся после того, как смогла отстраниться от губ любимого.
Павел снова и снова просил продолжения. А она снова и снова уступала. Он поднял ее футболку и с наслаждением рассматривал ее груди. Она расстегнула бюстгальтер, и Павел припал к ее соскам. Олеся застонала от разливающего по телу возбуждения. Старая ива и разросшийся внизу молодняк надежно скрывали влюбленных от чужих взглядов.
– Паша, остановись, пожалуйста, – взмолилась Олеся, – я не могу так больше.
На этот раз он ее послушал. Отстранился, подошел к воде и кинул камешек: голышек трижды подпрыгнул, прежде чем скрыть в толще воды.
«Зачем ты остановился? Это было только сомнение, всего лишь сомнение, отголоски совести. Я хочу, я хочу продолжения, я хочу тебя, слышишь, я тебя хочу!» – мысленно сожалела Олеся.
Павел все стоял на берегу и бросал камушки, давая время Олеси привести себя в порядок.
– Пойдем. Спасибо тебе за все это. Я даже не думал, что могу так любить. Жил и не знал, что бывает такая вот любовь. И не жил вовсе, так, существовал. Я теперь и не знаю, как дальше быть. Как вернуться к этой безрадостному течению времени, если я знаю, что может быть по-другому?
– Может быть, мы и должны были это узнать? Так было задумано. И начать ценить все, что есть в жизни, каждый миг и каждый день. Любить близких, заботится о них. У тебя внук растет, это же счастье!
– Да, милая моя, все это счастье, только уже не мое. Мне шестой десяток. Страшно подумать.
– Ну, знаешь, и мне не шестнадцать! – с напускной игривостью пыталась взбодрить его Олеся.
– Да. Вот такое счастье на старости лет!
– По домам. Все. Я ухожу, – засобиралась Олеся.
– Я посижу еще здесь. Ты ведь на обидишься, если я не пойду тебя провожать?
– О, да! Конечно, обижусь! – нервно рассмеялась Олеся.
Павел не понял, шутит она или действительно обижается.
– Пока, – Олеся попрощалась и быстро коснулась губ Павла.
– Пока, любимая. Моя Олесенька, – он сжал руками ее плечи и также быстро поцеловал. Олесе показалось – она прощается с ним навсегда.
Павел присел на старое, местами заросшее зеленым мхом бревно, и долго еще смотрел на тихую гладь запруды. Желтые кубышки уже спрятались в тугие бутоны, по поверхности воды повсюду бегали водомерки, «ходил» малек, оставляя за собой множество маленьких кругов, рыба постарше копошилась в иле, поднимая на поверхность цепочки бегущих пузырьков воздуха. Павел вспоминал свою молодость, шестнадцатилетнюю Олесю, так пылко и безнадежно в него влюбленную, оценивал свои поступки, краснея и понимая, как трудно бывает простить самого себя. То, что случилось сегодня, уже казалось ему вымыслом, сказкой, чудесным сном. Разве думал он тогда, много лет назад, что будет целовать это юное создание, что будет просить, чуть ли не умолять о близости? И случится ли продолжение этой истории? И нужно ли оно ему? Он был счастлив и благодарен судьбе за чудо любить и быть любимым: «Пусть она будет счастлива в своей семье, моя девочка, я не должен ей мешать». Всегда и во всем ты можешь на меня рассчитывать, всегда и во всем я приду на помощь, только позови – эти слова он написал ей в смс-ке. Без всяких смайлов.
Глава 5 Завершенный гештальт
С момента их свидания прошло полгода. Зима вступила в свои права. Павел сдержал обещание, и чтобы не просила Олеся, помогал ей во всем. Было приятно осознавать надежную стену за своей спиной, и все же она не злоупотребляла его покровительством. Он же интересовался ее жизнью, школьными делам Юли, спрашивал, устраивают ли ее учителя. Олеся получила прямое доказательство любви Павла – он заботился о ней. Стоило ей только заикнуться о какой-нибудь проблеме – все решалось молниеносно. Настолько, что Олеся порой боялась делиться с Павлом мелкими неурядицами, без которых невозможна школьная жизнь, опасаясь неоправданного вызова «на ковер» одного из учителей Юли.
С ее чувствами происходили не совсем понятные, а потому пугающие метаморфозы. Энергия ее любви не стала меньше, напротив, она начала думать о Павле Ивановиче как о живом, реальном мужчине, возможном партнере. Мысли были нездоровые, доставляли боль. «Я так и не завершила гештальт. Я все время о нем думаю. Наверное, мне нужно пройти этот путь до конца, что в нашем случае значить стать его любовницей». Для нее это звучало дико. Она не могла себе позволить изменить Саше, но и так продолжаться больше не могло. Она старалась отвлекаться, не думать о нем, но, когда вновь его видела, готова была тут же выскочить из платья. Ее охватило незнакомое и постыдное чувство, страстное и безудержное влечение. Нужно было или совсем, окончательно расставаться, переводить дочь в другую школу, либо лечь с ним в постель. Олеся все больше тревожилась и нервничала. Неудовлетворенная страсть сжигала ее изнутри.
Павел позвонил в середине декабря. Путаясь в словах и нервно дрожащим голосом, откровенно признался, что хочет ее и не знает, как жить дальше с этим желанием. Сетовал на то, что он старый дурак, говорил что-то про «седину в бороду» и прочие нелепые вещи. Олеся понимала, как сложно ему сейчас с ней объясняться. Он не привык быть в амплуа просящего, чуждо и неведомо было это ощущение мольбы о сближении с замужней женщиной, ему – женатому мужчине. Оба понимали – влечение запретно, идет в разрез с устоявшимися моральными нормами, с их воспитанием, жизненной мудростью. Однако и сдерживать себя уже не получалось.
– Олеся, если я приглашу тебя в отель, ты придешь? – Павел, наконец, решился задать вопрос, ради которого позвонил.
Олеся задумалась. Разум боролся с сердцем. Любовь – с долгом. «Да, мы уже целовались, и это тоже измена. Да, я все время о нем думаю. Что скажу Саше, как буду смотреть ему в глаза? Как лягу в постель с мужем после встречи с Пашей? Как все это будет возможно? Не захочу ли я продолжения? Как долго может тянуться двойная жизнь? Смогу ли жить с неподъемным грузом вины перед мужем?» – в один миг Олеся задала себя множество вопросов.
– Я приду, – ответила она после некоторого молчания, понимая, что второго шанса может и не быть.
В трубке раздался вздох. Облегчения или испуга – не понятно.