— Ты действительно уверен, что обойдёшься без моего сопровождения? — всё-таки спросил я ханьца, на точёном лице которого наблюдалось предвкушение новых впечатлений. С таким лицом и попадают в неприятности. А Ю — он ведь совершенно беззащитен за пределами своих снов! Что он сможет противопоставить какому-нибудь громиле в тёмном переулке? К тому же, он так красив, а люди бывают разные…
— Более чем уверен, — усмехнулся тот.
— Даже Мэй-Мэй не возьмёшь?
— Вот брать Мэй-Мэй — это и впрямь напрашиваться на приключения, о которых ты мне, любезный, все уши прожужжал.
Что я говорил? Совершенно несносный человек! Особенно в своей правоте.
— Когда намереваешься вернуться?
— Я погрешил бы против гостеприимства твоего дома, Кай, задержавшись до неприлично-позднего времени, — ханец ободряюще потрепал меня по плечу. Как ребенка, который нудит, чтобы нянька не уходила, и просит возвращаться поскорее. Но я не ребенок, а Ю — не нянька. Да и работы у меня накопилось за время отсутствия…
— Удачной прогулки, — невольно улыбнулся я. — Не болтай лишнего про Сына Пламени, а то знаю я тебя! И смотри, сегодня День Крови, не попорть её никому…
— Оставляю госпожу Ю на твоё попечение. Не горячись, пока меня нет, а то куклы на деревянной основе, и так легко воспламеняются…
Мы обменялись ещё парочкой колкостей, приняли заверения Мэй-Мэй, что в случае пожара она удалится от меня на безопасное расстояние, и юмеми покинул наше общество.
Я передал его мнимую супругу под присмотр матушки и в ожидании Ясумасы занялся домашними обязанностями, которых у меня, младшего сына почтенного и благородного семейства, не меньше, чем у прочих. Иногда хочется сбежать от этих донесений и чисел, мер риса и количества душ, бумаг и моккан куда-нибудь далеко-далеко, в волшебный мир, лишённый сложностей, надуманных человечеством.
Впрочем, даже мой скромный опыт столкновения с волшебством подсказывает, что в том мире полно других трудностей и забот. Не говоря уже об опасностях.
И всё-таки, ну разве не чудесно было бы?.. Вот взять, к примеру, скучную обязанность принимать посетителей. Ясу не в счёт, но ведь то и дело приезжают управляющие землями и привозят не только деньги, но и тяжбы, которые я должен рассматривать. Точнее, делать это положено Хономару, но где его взять? А отец давно сместил все деловые вопросы на меня, это же не при дворе сокутаями меряться. Раз уж есть младший сын, который неплохо владеет счётом…
Ах, эти числа, как же их много! А ещё вести из провинции, приказы, которые следует заверить хотя бы моей личной печатью, поскольку семейной владеет Хоно, и она где-то на севере. И бумаги, бумаги… ворохи бумаг!
Только вознамеришься засесть в купальне, как прибежит кто-то из слуг с известием, что такой-то, верный дому Хитэёми, терпеливо ожидает счастья лицезреть своего господина. Тот самый единственный случай, когда «господин» — это я и только я.
Какое уж тут омовение с расслаблением?
Так вот, к чему я всё это?
А к тому, что некий господин Ю, ныне шатающийся по городу, никогда не сталкивается с подобными трудностями. Почему? Да потому, что всегда знает наперёд, кто и зачем пожалует в его скромную обитель. И может легко уклониться от встречи или подготовиться к ней. Тот самый лес, который так долго водил меня своими извилистыми тропками — не просто лес, а кусочек Юме, каким-то хитрым образом перенесённый в Мир Яви. И бродить по нему можно долго… или не очень, но этого времени всё равно хватит, чтобы хозяин дома перекусил, приоделся, неторопливо закончил омовение. А в лесу пройдёт несколько мгновений. Или полдня. Как заблагорассудится юмеми.
В дороге я допытывался у спутника, откуда ему стало известно, кто и зачем к нему явился. Оказывается, пока я шествовал к дому, одна любознательная разноцветная личность старательно изучала, что же я собой представляю и зачем намерен его побеспокоить. Неудивительно, что пришлось столько плутать. А всё потому, что дядюшкино поручение было и остаётся загадкой для меня самого!
Подробного описания, как именно он это делает, я из скрытного южанина так и не извлёк, но уверился, что о моём посещении его никто не предупреждал. И то хорошо, хоть что-то прояснилось.
Разве не здорово быть юмеми? Вот бы перенять что-нибудь полезное!
Ясумаса освободился от своих обязанностей только после обеда, что не помешало ему присоединиться ко мне за чашечкой чая. А всё Ю виноват! Надо было постараться, чтобы приучить меня к напитку за столь короткий срок! Он то и дело отправлял Мэй-Мэй на кухню за кипящей водой; лист же использовал из привезённых с собой запасов, справедливо полагая, что у нас дома не найдёт ничего утончённого. И где только достаёт столь необыкновенный чай? Ханьский, должно быть. Вот и я пристрастился, так что решил не страдать в одиночестве, а заразить Ясу. Лист у меня был самый обычный, но в пути я подсмотрел, как орудует нашим дорожным чайничком девушка-кукла, и многому у неё научился.
Точнее, я только сейчас впервые попробовал и понял, что научился! И кто мог ожидать, что заваренное мной безобразие, позаимствованное с кухни, можно будет пить?.. Разве что, дело не в качестве листа, а в умении?
— Изумительный вкус. Немного терпковатый, но очень нежный! — мой друг пригубил из маленькой чашечки, глиняной, покрытой изнутри бледно-жёлтой глазурью. Напиток в ней как будто светился. — Восхитительно! Передай поклон матушке.
— Не поверишь, но это моих рук дело. Так что, — я вспомнил недавний разговор и фыркнул, — можешь представить меня своим родителям под видом долгожданной невесты. Главное, чтоб лица не разглядели. А чай и саке я им поднесу со всем почтением! Всё будет, как полагается. Только вот наследника не обещаю, сам понимаешь.
— И как долго ты вынашивал сей коварный замысел?! — Ясумаса едва не подавился восхваляемым им чаем. Пытаясь сдержать хохот. Видимо, представил меня в белых подвенечных одеяниях, с лицом, закрытым покрывалом. У поэтов богатое воображение.
— Да с самого детства и вынашиваю, — я легкомысленно махнул рукой, желая довести шутку до конца. — Помнишь, как выступал в твоей роли перед учителем по стрельбе из лука? Так что к притворству мне не привыкать. И всё ради тебя, бессердечный чурбан!
— О, какая сила, какая верность чувств! — взвыл Ясу, для надёжности поставив чашку на столик. — Друг мой Кайдомару, мне жаль тебя огорчать, но нам не быть вместе!
Тут он запнулся и нахмурился.
Ого, а вот это уже интересно. Никак, и этот неприступный оплот свободы наконец-то пал? Сначала Сэтта, теперь Ясу… неужели и до меня дело дойдёт, упаси ками?!
— Так запоздалой сливы цвет зарделся в солнечных лучах? — припомнил я образчик его недавнего творчества и подпрыгнул на месте от нетерпения. — Ну давай же, давай, рассказывай!
— Что… рассказывать?
— Не морочь мне голову! Всё рассказывай. Кто она, откуда, из какой семьи, хороша ль собой — впрочем, последнее можешь опустить, и так понятно, что тебе по нраву…
— Видишь ли, я не знаю, — оторопев перед моим напором, вскинул руки Ясу.
— Как это, не знаешь? — я внимательно посмотрел на него. Неужели родители всё-таки добились своего и женят беднягу, что называется, "вслепую"?
— Не знаю, кто она. Ни имени, ни рода — ничего. Но она прекрасна! — мечтательное выражение на лице послужило лучшим доказательством того, что в опасениях я ошибся. Влюблён, влюблён по уши!
— Постой-ка! А как же вы познакомились? Где ты её встретил?
— История долгая и запутанная, — замялся он.
— Ничего, у меня полно свободного времени, — успокоил я друга. — И чая. Пока весь не выпьешь, не отпущу. И даже если выпьешь — не отпущу тем более. Под воздействием такого количества жидкости ты мне что угодно расскажешь, с невероятной правдивостью!