Теперь можете судить, если сочтёте нужным. Я не отрекалась от того, что всё равно никогда не могло стать моим. Но если отказ склонит вас на сторону господина Хитэёми — то я буду молить принять его, вашего истинного правителя. Как будто человек, обладающий божественным правом, нуждается в поддержке слабой женщины, никаких прав не имеющей…
— Никаких прав? — вмешался я, опасаясь, как бы девочка не наговорила лишнего. Девочка — всё-таки, девочка! Будь у меня хоть миг остановиться и подумать, я сам бы догадался, после всех перипетий нашего с ней путешествия. И разве могла обознаться моя мать, мудрая Норико? Ни в этом, ни в прочем! — Одно право у вас уж точно есть, как у всякой женщины. Право ответить «да» или "нет"!
Все ахнули, Юки — тоже. Спрошу потом, которое из имён она предпочитает…
Ну да, поспешно. Ки-рин вечно попрекает меня торопливостью, а толку? Делать предложение — как в ледяную воду прыгать, надо быстро. Чтобы не успеть испугаться холода… или отказа.
— Подумайте, госпожа. Император из вас, конечно, не выйдет — а вот императрицы лучше не найти. И… я люблю вас. Даже не знаю, что бы делал, окажись вы принцем…
Юки покраснела и потупилась, а я вдруг понял, что сказал чистую правду. И это оказалось так внезапно и так… ожидаемо! Какая, всё-таки, сложная штука! Приязнь, понимание, дружба, влечение, родство. И, с другой стороны — страх, искушение, обман, боль, смерть… Из тысячи слов складывается одно единственное — «любовь». А мы лишь выбираем, что видеть в ней: правду светлого дня или истину тёмной ночи…
Родители, Хоно, Дзиро… Сацки, Ясумаса, Мэй, Юки, Ю — имена моей любви. А как зовут вашу?
— Г-господин Хитэёми, — пролепетала девушка, и я улыбнулся, уже зная, каким будет ответ.
Послесловие
Жизнь
(Третий День Древа Месяца Светлой Воды, 3-ий год Радужной Нити)
— Не спишь? Можно войти?
Странный вопрос, учитывая, что голос раздаётся в моей голове. Значит, я в Юме. Следовательно, сплю. Какого ёкая тогда интересоваться?!
Я открыл глаза и зябко поёжился. Оставил сёдзи приоткрытыми, а ночи ещё такие холодные… Пока теперь пригреюсь и засну!
— Не сердись, дело есть.
Фусумы зевнули и пропустили юмеми внутрь. По своему обыкновению, тот осторожно выглянул в коридор, убеждаясь, что проникновение в опочивальню императора осталось никем не замеченным. Охрана мирно посапывает на посту, не теряя при этом бдительного вида. Со стороны и не скажешь, что дрыхнут. Питомцы Кенске, лучшие из лучших… Знал бы старик, как ими распоряжаются — здороваться бы перестал.
— Твои дела мне давно знакомы, — проворчал я, сдвигаясь на футоне. Покрывало сам возьмёт, не в первый раз. — Опять наседают? Даже после того случая?
— И откуда столько людей с противоестественными наклонностями? — привычно посетовал Ю, устраиваясь рядышком. — Дождёшься, Кай: приму постриг в храме! Чтобы никто не вламывался в комнату посреди ночи, в непристойном виде и разя перегаром наповал.
— В мою вламываются — и не ною, терплю!
— Я не пил! И одет… более-менее. Дай покрывальце, холодно!
— А мне — жарко? Пока не лёг — будь другом, прикрой окно.
— Уже лёг.
В опровержение только что сказанного несчастный скиталец поднялся и задвинул сёдзи, вытеснив лунные лучи за пределы опочивальни. Хорошо. Уютно. Тепло… с левого бока.
— Как правитель, ты просто обязан предпринять решительные меры, — проявил настойчивость незваный гость, мстительно стягивая с меня покрывало.
— Ну что, созрел на охрану? — хмыкнул я, уступая своё имущество почти без боя и разворачивая запасное, лежащее в ногах.
— Охрану? В которой тоже найдётся любитель острых ощущений? Благодарю! — капризно протянул Ю. Укутавшись, он, тем не менее, не прекратил посягательств, только теперь им подверглось изголовье. — Кто-то, значит, будет мирно спать в моей мягкой кровати, а я — делить подстилку на полу с человеком, который всю ночь вертится с боку на бок?!
— А ты его усыпил да на кровать уложил? — восхитился я гостеприимством друга.
— Нет, конечно! — огрызнулся тот. — Где свалился, там пускай и рассвет встречает. Нянчиться ещё с ним! Я сегодня немилосердный. И вообще, дай поспать, утром рано вставать. Помнишь?