Увиденно меня до такой степени поражает, что даже не сразу реагирую, открыв рот и пялясь, как ровер, чуть юзанув, выкатывается за ворота.
Получаю ощутимый толчок в спину, по инерции пропахиваю пару метров, разворачиваюсь очень вовремя, чтоб блокировать и уйти от удара.
— Тормози, бля! — рычу на раздухарившегося длинного, похоже, решившего поменять итоговый расклад в нашем противостоянии. Ну, или хоть очки отвоевать. — Стой! Мелкая свалила с Вилком!
Длинный тут же со всего размаха тормозит, чуть ли не на четвереньки от инерции удара падая, ошалело смотрит за массивную жопу уматывающего вдаль ровера.
— Нахера? — задает он тупейший вопрос, на который я, естественно, не отвечаю, потому что рву к своей тачке.
Ровер, конечно, хорош, хоть и старперская херня, но я его на субарике сделаю. Главное, чтоб куда-нибудь не занырнул…
Когда на пассажирское падает длинный, у меня даже нет времени, чтоб его выпнуть. Только скалюсь возбужденно, давя на газ.
Вылетаем за ворота и… И понимаем, что лажанули.
Ровера нет. Вообще нет.
Как он мог так быстро скрыться с глаз, хер его знает. Проблема еще в том, что универ стоит на перекрестке, и, по идее, свалить оттуда можно в любую сторону!
— Куда он мог ее повезти? — орет длинный, и я только молча сжимаю зубы.
Вилок у нас — лошадь темная, а в последнее время дохуя загадочная. Может в какую угодно сторону пиздануть… С моей девочкой… Сука, в землю зарою!
Из горла рвется дикий рык, осматриваюсь, решая, куда в первую очередь рулить, длинный в этот момент сосредоточенно что-то ищет в телефоне. Потом показывает мне точку на экране:
— Вот она.
— Геолокацию ей сунул? — понимающе киваю я, выруливая в нужном направлении.
— Да, — коротко говорит длинный, — заебали всякие уроды.
Не комментирую, хотя есть, чего сказать. И про урода, и про “заебали”, и про нехер лезть не в свое дело… Но потом, все потом. А то опять драться начнем, а за рулем оно как-то не очень правильно.
Нам везет, как утопленникам, потому что через минуту влипаем в охеренную пробку, из которой невозможно вырваться.
Бесимся вдвоем, синхронно, наблюдая, как желтая точка на экране неумолимо двигается на выезд из города… И шустро так!
Куда он везет мою Радужку, сука?
И, главное, нахера?
Глава 27
— Кирилл… Я правда не понимаю… Я что-то тебе сделала? Обидела тебя?
Голос не Радужки, но знакомый, чуть нервный, приглушенный, словно через шарф или маску доносится.
Сопутствующего сильного шума нет, все же ровер — нормальная тачка, а потому слова слышны, несмотря на явные помехи.
— Ты? — голос Вилка я узнаю, естественно, и напрягаюсь его непривычной интонации, отстраненно-холодной, злобной, — ты мне сделала… Верней, не сделала. Но ничего, сейчас сделаешь.
— Кирилл… — шорох становится сильнее, судя по всему, идет шустрый набор текста на экране, параллельно со звуком, — слушай, останови, пожалуйста. Давай поговорим. Я уверена, что это какое-то недоразумение.
Длинный смотрит на меня напряженно, сжимает телефон в руке, поставленный на громкую.
И я одними губами говорю:
— Алька.
Там, в машине Вилка, судя по интонациям, находящегося очень сильно не в адеквате, не только Радужка моя, но и Алька!
Меня даже немного отпускает, когда осознаю ситуацию. Во-первых, мелкая не одна, Алька, по-любому, девка с головой, а, во-вторых, значит, просто за компанию она села к Вилку, без всяких там подводных течений. Несмотря на тупость и несвоевременность, последние выводы ласкают нервы.
— Это ты — блядское недоразумение! — рычит Вилок, — сучка сладкая! Жопой вертит перед всеми, думает, так всегда будет! Не будет! Поняла?
Ох, бля…
Я сигналю длинному, чтоб прижал динамик, и набираю полицию.
— Добрый день! Сейчас по Матросова в сторону обводной движется синий ровер номер ноль пятьдесят один. Там водила не в адеквате, а в салоне дочь прокурора Федотова, Алла Федотова…
Имя отца Альки мгновенно приводит ленивого мента на связи в состояние боевого стояка, я еще минуту разговариваю, потом скидываю геолокацию Радужкиного телефона полиции и отрубаюсь, благодаря бога за этот новый чудесный мир, где всё про всех можно выяснить в течение пары минут.
За это время мы, наконец-то, выбираемся из пробки и рвем вперед со всей скоростью, на какую способен мой субарик.
От Риски приходит сообщение: “Он под кайфом”.
И Длинный матерится долго и затейливо.
Ну и я подхватываю, машинально выруливая в нужном направлении и ощущая, как по телу холод идет.
То, что Вилок иногда принимает, я знаю, конечно. Не раз видел в общих тусовках, на своих вписках, конечно, такого не допускал, мне и без того дерьма хватает, чтоб еще его искусственно притаскивать, но, если Вилок приходил ко мне вдетый, то особо не считал это криминалом. В конце концов, каждый по-своему расслабляется…
И вот сейчас этот упоротый урод расслабляется с моей девочкой…
Зубы отчетливо скрипят, глаза не могу оторвать от точки геолокации, мне кажется, что она в ритме сердца сейчас пульсирует.
Длинный рядом, похоже, испытывает те же эмоции, даже не матерится уже. Кому-то набирает.
— Ей не вздумай! — рычу я, не отрываясь от дороги, и Игореха отвечает так же напряженно:
— Не дебил.
И тут же коротко говорит в трубку:
— Пап, Риска села в тачку к парню, он вдетый, гонит сто сорок на выезд из города. Там еще дочка прокурора с ней.
Мужской голос в трубке на редкость спокойный, без вполне ожидаемого мата. Судя по всему, папаша Риски не всякий раз орет. В критической ситуации, наоборот, холодный, как зомбак недельной свежести. Не завидую тем, кого он грызанет…
Игореха выслушивает короткий инструктаж, угукает, называет номер ровера и маршрут следования, а затем отключается.
Здесь бы можно выдохнуть, потому что все, что могли, мы сделали.
Менты сто процентов сейчас уже подняли на уши и прокурора, и его сыновей, братьев Альки, один из которых, я точно знаю, опер убойного, так что там сейчас кипиш взрослый. Ну, а папаша Риски со своей стороны наверняка напряжет всех, кто еще по непонятной причине не напрягся.
Ровер тормознут, девочек спасут.
Мозг это все обрабатывает, а внутри горит. И остановиться, соскочить я не способен. Надо ехать, надо самому! Обязательно!
И я еду, и Игореха рядом следит напряженно за точкой на экране и матерится, когда она перестает двигаться…
На обводной.
Совсем неподалеку…
И вряд ли это менты так быстро подсуетились…
Уже подъезжая, вижу радужный всполох в стороне от ровера и, даже толком не притормаживая, из позиции “одна нога на педали, вторая — на асфальте” рву к ней!
Позади слышу радостный мат длинного, тоже увидевшего, что с сестрой все окей.
Он путается в своих ходулях, падает, кажется, и потому я успеваю первым.
Боковым зрением наблюдаю жопу Вилка, залезшего за каким-то хером на заднее сиденье ровера, но мне на него откровенно насрать сейчас.
Главное — Радужка моя! Живая! Невредимая, судя по внешке.
Оказываюсь рядом с ней, подхватываю на руки, не обращая внимание на сопротивление. Она пищит что-то, дергается, а я умираю от кайфа.
Живая. Моя. Блять… Слезы с глаз смаргиваю, шепчу что-то на редкость тупое, ванильное… Но мне сейчас необходима эта тактильность, мне нужно, блять, ее ощущать! Рядом, в моих руках! Да была бы возможность, я бы ее за пазуху упихал и не выпускал оттуда!
Позади нас происходит лютый движ, шум, мигалки, мат, судя по всему, прибыла сборная команда прокурора и его сыновей. А, возможно, что и папаша Радужки подвалил. И удивительно, что ее еще не отпихивают от меня… А нет… Отпихивают!
Рядом появляется длинный, рычит:
— А ну пустил ее, блять! Риска! Отец приехал! Иди сюда, засранка!
Я не могу разлепить ладони, физически не способен, впаялся в нее до боли.