— Вот и замечательно, — зевнув, я со вкусом потянулась, наслаждаясь напряжением каждой мышцы. У бестелесного существования наверняка много плюсов, но мне и в теле прекрасно!
И тут я вспомнила немаловажную деталь. Ведь любимый с Дирнутом расплевался! Можно ли ему сейчас домой? И хочется ли? Вдруг в этих обстоятельствах нам лучше держаться подальше от Харрута? Жаль, никуда кроме дворца таруханов я перенести нас не в состоянии.
Нет, можно ещё в Душу Света сигануть, используя тварк, но там нас с распростёртыми объятиями встретит Веня. Угу, он та-а-ак обрадуется визиту, что словами не передать! После побега, сорванных матримониальных планов, да ещё с Габриэлем в придачу? Проще сразу удавиться и не мучиться.
Я с сомнением покосилась на любимого. Он тихо переговаривался о чём-то с Греем, но и меня из поля зрения не выпускал. Стоило поднять на него глаза, как тарухан тут же подошёл и протянул руку.
— Хартад, — обняв его ладонь, я легонько сжала длинные пальцы, вкладывая в улыбку всю нежность, восхищение зеленоглазым принцем и свою преданность ему. — Ты сам-то хочешь вернуться в Харрут? Прости, я сразу не подумала, что это может быть для тебя неприятно. Если, по любым причинам, ты предпочтёшь направиться в другое место, я слова не скажу и даже не расстроюсь. Честно!
Дорога в Рокшу пугала, но что значит страх, когда на кону душевное равновесие любимого? Плюнуть и растереть! На крайняк, притормозим перед пропастью, пока не засну, а потом кто-нибудь из ребят преспокойно перенесёт меня на ту сторону, и всего делов.
— Мне в любом случае необходимо посетить дворец, хотя бы для того, чтобы взять в сокровищнице родовое кольцо. Отец мог лишить меня статуса наследника, но не изгнать из рода, — заметил тарухан тихо. — Таша, если я не буду бороться за власть, ты это примешь?
— С радостью! А зачем нам ещё одно родовое кольцо? Если вопрос в магии, у меня её хоть попой ешь.
— Спасибо, я не настолько голоден, — рассмеялся он, порывисто обнимая и прижимая к себе. — А кольцо нужно, чтобы наконец-то оставить в прошлом все сомнения.
— Какие?
— Да жениться он на тебе хочет, Балда Ивановна, — хихикнула Алька. — Чего непонятного?
— Эм… — я запрокинула голову, заглянула в сверкающие зеленью глаза. — Это так? Наша клыкастенькая правильно угадала?
— Абсолютно, — подтвердил тарухан с улыбкой. — А ты не передумала ещё за меня замуж выходить?
— Н-нет… — растерянно пробормотала и, спохватившись, замотала головой: — Конечно, нет! Просто всё так быстро. Я думала, как-нибудь потом, когда всё устаканится, и вообще… куда торопиться?
Хартад осторожно взял меня за подбородок и, поглаживая большим пальцем щёку, от чего по телу волнами расходилось тепло, вкрадчиво проговорил:
— Не хочу, чтобы некоторые особенно мнительные сомневались в моих чувствах и намерениях. Мало ли, что померещится одному светлому чуду?
— Угу, — хрюкнула хвостатая монстрятина с повышенной кислотностью мозгов и ротовой полости. — Не дай Небо, это самое чудо опять услышит непредназначенный для его ушек разговор и сочтёт тебя чужим женихом, а то и… — Алька рухнула на землю и, прикрыв голову лапами, почти застонала от хохота, выдавив сквозь смех: — …а то и невестой! С Ташки станется!
— Да иди ты лесом! — кинув в подругу возмущённый взгляд, я обиженно насупилась. — Что я должна была подумать, когда…
— Таш, — Хартад заставил посмотреть на себя, приподнимая голову за подбородок. — Пообещай! Если тебе покажется, пусть даже на полсекундочки, будто ты для меня значишь хоть на каплю меньше всех существующих миров вместе взятых, если хоть на миг усомнишься в моей любви или преданности, ты не будешь делать скоропалительных выводов, а просто поговоришь со мной! Пообещай, пожалуйста…
Я заворожено кивнула, готовая поклясться в чём угодно, лишь бы вечно смотреть в эти изумрудно-зелёные глаза. Пепельные пряди любимого трепал ветер, а моё сердце сладко замирало от нежности и переполняющего душу ликования. Такое большое счастье — это почти больно. Уже не страшно, нет! Но всё равно больно.
Радужные крылья заслонили небосвод, окрашивая мир яркими красками счастья, и я подняла руку, касаясь лица тарухана, чувствуя, как распирает грудь невысказанное.
— Как жаль… Нет таких слов, чтобы хоть отчасти, хоть на сотую долю передать, как сильно я люблю тебя!
Изумрудное пламя плеснуло светом понимания. Кажется, Хартад мучается тем же, что и я.
— Моё хрупкое чудо… — сдавленным голосом прошептал он.
— Ну, почему же нет? — внезапно вмешалась Алька, и махнула хвостом. — Если «отчасти», то вполне себе есть.
Когда над долиной раздались первые аккорды, я вздрогнула и услышала предовольный голос телохранительницы:
— Мы не в индийском фильме, и глупо ждать, что вы будете бодро отплясывать и петь о своих чувствах, но я кое-что подправила в известной тебе песне. Наслаждайтесь, влюблённые. Про языковой барьер не вспоминайте даже, я обо всём позаботилась.
И музыка окутала нас густым облаком звуков, а потом и слов.
— Сотни нелёгких дорог, снова пройти я бы смог, зная, что вновь повстречаю тебя…
Стоило удивиться изобретательности подруги, но меня затянули омуты зелёных глаз. Музыка кругами расходилась по вселенной, пронизывая всё и вся. Не в силах оторваться друг от друга, мы впитывали пальцами тепло кожи, глазами пили пламя и нежность друг друга…
Любовь укутала нас, спеленала души, сплела их воедино. Мы тонули друг в друге, чувствуя, как растворяется весь окружающий мир в сверкании нового мира, заключённого в единении двух душ. Лишь радужные крылья трепетали над нами, огромные, яркие, бескрайние, не подвластные ни времени, ни законам мироздания. Наши с Хартадом крылья!
— …держи меня! И не отпускай меня…
И даже когда музыка стихла, а тарухан притянул к себе и с тихим стоном уткнулся лицом в мои волосы, крылья никуда не делись. Мы знали: несмотря ни на что, они отныне и навсегда с нами. Радужные крылья, распахнутые над миром, хранят нас и Шайдар от разлук и тоски.
Не знаю, как долго мы стояли вот так, ощущая друг друга до боли глубоко и пронзительно, но опять всё испортила Алька.
— Хорошего понемножку. Мы уже замёрзли вас ждать. Может, вы уже намиловались?
Я заворожено кивнула и мучительно покраснела. Недавний намёк на мой идиотский срыв в Маргале был более чем прозрачен. Кстати, я так и не узнала подробностей того разговора, ставшего причиной… недоразумения.
— У тебя не было, нет и никогда не будет причин во мне сомневаться. А кроме всего прочего, — тарухан посерьёзнел и впился пытливым взглядом в мои глаза. — Я банально хочу, чтобы все знали: ты моя… жена. Все, включая инкубов, ароллов, арханов, вампиров, демонов и… послов дроу!
В глубине бархатного голоса мелькнул отблеск остро отточенной стали. Упс! Кажется, любимый сделал неправильные выводы из наших перешёптываний с Тарнашем.
— Эм… А при чём тут ароллы?!
— То есть остальные «при чём»? — вскинув бровь, протянул Хартад.
Алька грохнула хохотать пуще прежнего. Вот ведь зараза! Вечно всё наизнанку вывернет, да ещё переиначит. Такой момент, а ей всё хиханьки да хаханьки!
— Смех без причины — признак дурачины, — заметила я досадливо и, наверное, устроила бы клыкастой хорошую взбучку, но пока следовало разобраться с более насущным вопросом:
— Остальные при чём, а я нет! Нашёл, к кому ревновать! А с Тарнашем мы просто в Харруте встречались. Я же рассказывала! И вообще, это наезд?
— Это, как ты и сама догадалась, ревность, — тяжело вздохнув, отозвался любимый. — Банальная, мучительная ревность… Но, кстати, ты сразу поняла, о каком после идёт речь, хотя в Харрут приезжали сразу трое, а в Рокше их и вовсе — девять душ.
— И кто из нас делает скоропалительные выводы? — улыбнулась я, насмешливо хмыкнув. — Кто минуту назад твердил про отсутствие причин сомневаться в любви и преданности?