— Таша… — наконец-то разродился началом разговора мужчина.
— Прощаю, — предвосхищая оправдания, сказала сразу. Зачем мучить человека, если и так ясно всё, что он скажет? — Давай оставим прошлое в прошлом, и баста, карапузики. Ты, главное, старых ошибок не повторяй. Уже не прощу.
— Спасибо, — искренне кивнул блондин и на миг прикрыл глаза, пряча под густыми ресницами блеск дивных очей.
Тьфу! Какие «дивные очи»?! Заносит… Эм… В общем — это он лупалки отвёл, чтоб за швабрами ресниц сныкать непотребную реакцию. Вот с такой формулировкой оно как-то правильнее.
— Не за что, — допив чай, я поднялась. Хотела приоткрыть окошко и впустить в душный зал немного свежего воздуха, но инкуб подорвался и вскочил на ноги.
— Не уходи!
— Да я и не собиралась, — с изумлением наблюдая, как спал с лица гость, проговорила и направилась к окну.
— Ташенька, неужели это и правду ты?.. — мазнул по спине тихий голос. — Ты действительно жива…
— А ты до сих пор сомневаешься? — фыркнула я на ходу, отгоняя не к месту сжавшую сердце жалость. — Ну, так потрогай и убедись! Я вполне осязаема. Тёплая, колючая и вредная. Всё как всегда…
Распахнув тяжёлые створки, я глубоко вдохнула прохладный воздух и подставила ветерку горящие щёки.
Зачем таким проникновенным тоном говорить, от которого сердце сжимается до боли? Жалко ведь, идиота. И как его угораздило, такого из себя офигительного, в меня втюриться? Ума не приложу! Хоть бы Алька вмешалась, а то делает вид, будто дрыхнет и даже ухом не ведёт, а про себя наверняка ржёт, как конь!
Я обернулась, чтобы посмотреть, не подрагивают ли у подруги лопатки, выдавая бесшумный смех, и замерла от неожиданности. Ирвин стаял так близко, что его дыхание шевелило выбившуюся из причёски прядку у меня на лбу.
— Таша… — прошептал он, и кончиками пальцев коснулся моего лица. — ты и вправду жива… Любимая…
На этом неуместному романтизму пришёл конец. А ещё он пришел оконному стеклу, моей причёске и моему же ступору. Нет, я бы непременно осекла Ирвина. Одно дело дотронуться, отгоняя пустые страхи, и совсем другое называть любимой. Вот только кое-кто не собирался давать мне возможность самостоятельно разобраться с инкубом.
Это уже потом выяснилось, что Хартад, едва получив весть о том, кто наведался во дворец, обратился крупногабаритной птичкой и, бросив сопровождающих на полпути от деревни, на всех парах полетел домой. Угу, и как раз успел увидеть, как я открываю окошко, ну и всё остальное тоже. Надо говорить, какой был скандал? Нет, лично мне муж и слова не сказал, доверяя целиком и полностью. И не сказал бы, да я полезла защищать Ирвина. А кто бы не полез? Тарухан превратился прямо на лету и в челюсть мнимому сопернику дал, едва ноги коснулись подоконника.
Отчасти я Хартада понимала. Стоит вспомнить, сколько мы натерпелись по вине инкуба, руки сами собой в кулаки сжимаются. И, если откровенно, любимому досталось больше всех. Но ведь блондин даже не сопротивлялся, без звука жалобы или хотя бы попытки дать сдачи! Как я могла стоять в стороне? Вот я и влезла в мужскую разборку. Зря, наверное, но как иначе-то?
Муж потом неделю смотрел исподлобья и разговаривал сквозь зубы. Про учинённый после выдворения из дворца инкуба «разбор полётов» даже вспоминать не хочется. Объясняла-объясняла, почему защищать блондина полезла, а всё как об стенку горох. Эх…
Словом, я не сомневалась в любви мужа, и скандала тоже не боялась. Все мы не без тараканов в голове. Хартад вот ревнивый очень. Всё ему мерещится, будто кто-то покушается на его «чудо». Да кому оно надо? Ну, кроме Ирвина и парочки неожиданно образовавшихся поклонников. Но те совсем ни о чём. Они меня и не знают толком, просто на статус Хранительницы «приманились». Сейчас меня мучило другое.
— Думаешь, я не спрашивала? — повернувшись к Альке задом, а к ручейку передом, фыркнула я. — Он уходит от разговора, а сам…
— Что «сам»?
— Тема детей нагоняет на Хартада тоску. Даже не так. Ему больно, Аль! Очень. Нашкар теперь редко эмоции транслирует, но тут даже амулет пробивает.
— Хм… — озадаченно протянула Шаксус Джер. — Странно. И что ты собираешься делать?
— Не знаю, — пожав плечами, честно призналась.
— Только не думай избавить…
— С ума сошла?! — резко обернувшись, я зашипела на подругу. — Даже не заикайся о том, чтобы прервать беременность! Магия магией, но это — его ребёнок!
— Ух ты, как разошлась, — пятясь, пробормотала Алька. — Половина срока до родов ещё впереди, а ты уже готова кого угодно порвать за малыша голыми руками! Не психуй. Я просто спросила. Для порядка.
— Да иди ты со своим порядком! — снова отворачиваясь, всхлипнула я. — Я так боюсь, что муж не сможет полюбить нашего ребёнка! Я не позволю малышу чувствовать себя нежеланным, и в то же время… причинять боль любимому не хочу.
Меня саму мама никогда не любила, так уж вышло. И все рассуждения бабушки на тему причин мало что изменили. Пусть я похожа на отца, который от нас ушёл, а мать подсознательно переложила обиду на неверного мужа на мои плечи. Что с того? Факт остаётся фактом: я точно знаю, каково это — чувствовать себя ненужной, и никому не пожелаю подобной участи. Собственному ребёнку уж точно.
Если придётся, даже уйду, буду воспитывать малыша где-нибудь в другом месте. Например, в Сконе, лишь бы он ощущал себя любимым, важным и нужным. А потом, когда ребёнок вырастет, вернусь сюда. Хартад дождётся, я уверена.
— Аль, я очень боюсь. Вдруг мои подозрения окажутся правдой? Если честно, мне кажется, я ошибаюсь и накручиваю себя на нервной почве, но… Вдруг? Как я смогу дышать без Хартада? Как оставить его на долгие годы, если…
— Что?!!!
Услышав встревоженный голос мужа я обернулась. Любимый слетел со спины Грея и побежал ко мне, обхватил, поймал рукой подбородок.
— Ты собираешься оставить меня? — еле слышно выдохнул, вглядываясь в глаза, будто собирался найти там ответ. — Почему, родная? Таша…
— Я не хочу! — мотнув головой, я освободилась от большой ладони, но тут же крепко обняла Хартада за талию, прижимаясь к нему всем телом. — Я не хочу расставаться с тобой никогда, но если…
— Что случилось? — сильные руки стиснули мои плечи. — Или… я должен спросить «кто»? Если инкуб угро…
— Нет-нет! Всё хорошо! Просто ты всегда так болезненно реагируешь на разговоры о детях, и я подумала… решила, что если ты… Я…
— Хартад, она беременна, — рявкнула Алька, которой надоели мои причитания. — А психует, потому что ты не хочешь детей.
— Я не хочу?! — сиплый шёпот, почти стон.
— Ну… да. Ты всегда уходил от разговора о них, а ещё тебе…
— Таша, я просто смирился, что у меня их никогда не будет, — прерывистым голосом пробормотал Хартад, отстраняясь и заглядывая в мои глаза. — Ты ведь не тарухана, а твоё истинное тело, в котором заключена сила, я даже не видел никогда. Думал…
Его зелёные глаза медленно расширились, став похожими на два огромных изумруда. Эм… Кажется до него дошло. А до меня ещё нет.
— Если ты смирился, почему я чувствовала твою боль, когда заговаривала о детях? — спросила тихо.
— Эм… Не иметь наследников своей крови… — начал было Хартад, но оборвал сам себя и, сглотнув, выдохнул недоверчивое: — Ты и вправду беременна?
— Д-да, — кивнула и почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Я стояла, зачарованная загадочной глубиной изумрудного пламени и наблюдала, как где-то там, в свете глаз любимого мужчины рождалось новое, совсем иное, чем прежде, счастье. Какая я дура… На пустом месте нашла, чего бояться!
— Кстати, — с ехидцей протянула Алька, сдавая меня с потрохами: — ей рожать через четыре месяца, а она в Имлию собралась, русалок спасать!
Вздрогнув, я застонала:
— О, не-е-ет…
Лицо мужа быстро приобрело знакомое выражение непоколебимой решительности.
— Таш, что значит «через четыре месяца»?
— Четыре с половиной, — поправила его я, уже примерно догадываясь о…
— То есть, ты в таком положении ездила в Скон? Верхом?! Почему не сказала мне? Портал навесить не такая уж и про…