Вивьен почувствовал, как в голову настойчиво проникают чужие слова и отдельные вспышки. Они лезли подобно червям, самозабвенно вгрызаясь и причиняя жгучую пронизывающую боль. Алхимик дернулся и закричал. Но он не слышал своего крика, который разлетелся по залу, многократно усиленный эхо. В голове воина начали формироваться образы — сначала нечеткие, но постепенно они складывались во вполне осмысленные картины.
Он видел необъятные просторы каких-то девственных лесов. Вивьен парил над ними и на многие мили окрест не видел ни одного человеческого жилья, хотя удобных мест для деревенек, а также небольших городов — было предостаточно. Эти леса полнились дикой необузданной жизнью.
— Страж, ты видишь земли, которыми владели те, кого потом люди нарекут феями. Пока еще никто не знал, что когда-то в эти места придут дикари и огнем и злым металлом станут прокладывать себе дорогу.
Леса подернулись дымкой, и Вивьен оказался стоящим на берегу небольшой речушки. Через нее был переброшен уже знакомый сверкающий стеклянный мост. А по берегам рассыпались прозрачные дома. Солнечные лучи, отраженные от множества разноцветных граней, наполняли это место волшебством и таинственностью.
— Это одна из сотен деревень, где в те времена жили феи.
Действительно, между домами то и дело сновали маленькие существа. Но не с палец размером, как рассказывали сказки и легенды, а примерно с предплечье взрослого человека. Существа парили в воздухе, поддерживаемые четверкой полупрозрачных крыльев, очень похожих на стрекозиные. Феи без труда могли зависать на одном месте, совершать головокружительные нырки и кульбиты. Почти никакой одежды Вивьен на существах заметить не смог. Воздушные полупрозрачные, будто сотканные из искрящегося света, свободные туники. Они ничего и не скрывали, а вкупе со всевозможными украшениями — скорее даже подчеркивали. Грация и соблазнительные контуры женской части странного народа притягивали взор.
— Ты внимательно смотришь, страж? Запомни то, что видишь! Они жили в гармонии с лесом, а иначе попросту не могли. Лес давал им не только пристанище, но и силы. Без его покровительства они бы погибли.
Вивьен вновь почувствовал, как поднимается над кронами деревьев и летит куда-то на лесную окраину. Там отчетливо слышались звуки не одного десятка топоров. Алхимик почему-то сразу подумал, что это были первые появившиеся в этих местах люди.
— Они пришли сюда из неведомых феям земель — гонимые не то междоусобными войнами, не то какими-то природными бедствиями. Сначала их было совсем мало, но вскоре к тем, кто успел осесть и освоиться, потянулись другие. Им нужны были новые плодородные земли и богатые угодья.
Перед взором Вивьена пронеслись выжженные или вырубленные участки леса. Древние зеленые гиганты оказались абсолютно бессильны перед натиском пришлых. В небеса поднялись клубы дыма, а земля натужно застонала от выдираемых из нее корневищ.
— Феи никогда ни с кем не воевали и не знали, как противостоять новой напасти. Всей их силы хватало лишь на то, чтобы отпугивать особенно ретивых смельчаков от самых почитаемых лесных уголков. Но и это удавалось недолго. Люди расползались подобно смертоносной заразе! Их неутомимые следопыты, не знающие ни покоя, ни страха — топтали исконные владения лесного народа. И пусть не все из них возвращались обратно, чтобы рассказать об увиденном, но хватало и единиц. Оказалось, что человек, в отличие от любого другого живого существа, не знает чувства насыщенности. Он постоянно хочет жрать. А чтобы не поедать себе подобных, он, несмотря ни на что, идет дальше, ищет, изничтожает.
Вивьен видел, как искрящиеся в своих одеждах феи отходили все дальше и дальше вглубь леса. Слезы не высыхали на их точеных лицах — теперь не беззаботных, а тронутых печатью невосполнимой утраты. Ведь уходя, они уничтожали свои деревни. Красивейшие дома и мосты, которые были сосредоточением солнечного света, без следа таяли в воздухе.
— Но нельзя убегать вечно. Ты правильно понял, страж… Здесь — в месте, которое вы называете Радужными Мостами, маленький и очень поредевший народец должен был остановиться, так как бежать дальше стало некуда. Ты не знаешь всей тяжести их боли и отчаянья. Земля для вас — это место, где можно уложить свое вонючее больное тело, а для них — это суть жизни.
Алхимик видел огромные потухшие глаза и узкие опущенные плечи. Видел, как феи затравленно вглядывались в колышущуюся зелень.
— Они знали, что рано или поздно люди доберутся и сюда. Лесные создания не понимали: как могут пришлые так бесцеремонно губить чужой дом? Почему не чувствовали той боли, которую испытывали сами феи от гибели каждого нового дерева? И лишь тогда, доведенные до последней черты, из-за которой подуло замогильным холодом, они попытались измениться. Крылатые существа нашли способ использовать людскую настырность против них самих. Ты даже представить себе не можешь, страж, чего стоило феям изменить своей сущности.
Но Вивьен представил и понял. Перед ним вставали картины того, как феи с поистине отрешенным остервенением вгрызаются в плоть озерного края. Остатки некогда многочисленного народа гибли, придавленные каменными блоками, тонули в размываемой грунтовыми водами глине, сдирали нежную кожу до кровавого мяса, но не прекращали работать. Одного лишь более не видел Вивьен — слез. Ни единой капли солоноватой влаги не скатилось по бледным щекам. Из некогда веселых и жизнерадостных существ феи превратились в безвольных кукол, лишенных эмоций и желаний.
Картины сменяли друг друга, и вот уже перед взором алхимика развернулся знакомый зал с живыми колоннами. На каждой их них висел человек — мужчины, женщины, дети. Не было лишь стариков. Тела некоторых несчастных больше походили на высушенные мумии, другие еще были полны сил, но кожа их стала серой, ее покрывал странного вида налет, похожий на плесень. В глазах еще живых плавал нескрываемый ужас. Люди молили о пощаде, умоляли отпустить хотя бы детей, но все тщетно.
В полумраке между колоннами медленно и плавно двигались какие-то тени. Как ни старался Вивьен, а рассмотреть их не получалось, но в том, что это были не феи — он ошибиться не мог. Они скорее походили на людей, но странных и изуродованных…
— То были первые Семена. Они отдавали свои жизни до последней капли, отчего лес на поверхности наполнялся невиданной ранее силой. Он противостоял захватчикам, поражая их в своих чащобах.
Но теперь Вивьен ясно видел лишь одно — его голова вот-вот должна была лопнуть. Боль сводила с ума, заставляла тело биться в конвульсиях. Алхимик уже не мог воспринимать ни слова, ни образы. Для него все смешалось в одну стремительную яркую круговерть.
Он чувствовал, как силы медленно, но неуклонно вытекают из него. Отчаяние сменилось закипающей яростью. Покориться уготованной судьбе не было ни малейшего желания. Стать новым Семенем, подобием удобрения или кучи перегноя, чтобы почти исчезнувшая раса продолжала плодоносить? Как бы ни так!
Уже теряя сознание, Вивьен попытался представить себе пустоту — тихую, ласковую. Пустоту, в которую бы вместилась и боль, и круговерть образов, и ярость. Одно из самых первых упражнений концентрации, которое некогда изучал алхимик. Тогда он еще был безусым подмастерьем и частенько получал от наставника плетьми за нерасторопность. Именно пустота помогала выбросить из головы ненужные мысли и сомнения, точно рассчитывать необходимое количество реагентов для снадобий, а потом, во время неоднократных военных походов, не поддаться панике.
Не сразу, но пустота пришла. Стонущее сознание приняло ее с благодарностью и таким вожделением, с каким погибающий от жажды в пустыне бросается в спасительные воды долгожданного оазиса. Вивьен почувствовал, как медленно и неохотно отступает боль, как мир перед глазами вновь обретает четкость, а мерцающие образы рассеиваются. Алхимик не потерял сознание. Он тяжело дышал, с губ вниз стекала густая струйка алой слюны.
«Как бы чего важного не задела», — отстраненно подумал Вивьен, будто последствия драки с Обращенной его вовсе не касались.