Владимир Венгловский
Радужные небеса
На опушке березовой рощи среди осоки и пырея возвышаются два могильных холмика. На деревянных крестах таблички с именами матери и сына – одна дата смерти еще до войны с мимиками. Могилы пусты, но об этом знаю лишь я. Они служат для того, чтобы помнить и знать, кто я такой.
Чтобы полностью не раствориться в собственном уютном мире.
– Хороший нынче денек! – помахал мне рукой из-за забора Потапыч. – Как дела, Эван?
– Да не жалуюсь. – Я воткнул лопату в землю, снял брезентовые рукавицы и нахлобучил их на черенок лопаты. Пот заливал глаза, от жары не спасала даже тень от раскидистой яблони. – Давно уже собирался яму для силоса выкопать, всё руки не доходили. Что сегодня, нет для меня писем?
Потапыч виновато пожал плечами. Вопрос был привычным, игра шла по давно установленным правилам.
– Есть только «Сельские вести». Как обычно. – Потапыч тяжело вздохнул и шагнул во двор.
Мой дом стоял в конце улицы, и сквозь открытую калитку я увидел залитую летней жарой пустую дорогу. В небе переливались радужными цветами иглы тернии – силовые поля, искривляющие пространство. Словно распустившийся гигантский цветок, терния была прекрасна, как и в первый день своего появления возле города. Одна из многих, соединивших Землю с иной планетой. Где-то в центре тернии находится портал – кротовина, позволяющая пришельцам приходить в наш мир.
Я зажмурился. От воспоминаний и ярких картин прошлого нельзя спрятаться. Вновь и вновь они возникают перед глазами во снах и реальности вместе с болью и ощущением беспомощности. Ничего уже не исправить и не изменить.
Потапыч из прошлого погиб на моих глазах – мимик разорвал его, когда Потапыч, крича, бежал по улице. Длинные, гибкие, словно резина, щупальца захлестнулись вокруг его ног и шеи, скрутили, как белье во время отжима, до хруста и брызнувшей в пыль крови. Мои руки дрожали, но я успел зарядить охотничье ружье патронами с картечью. Выстрел, еще один. От мимика отлетали куски плоти. Я пятился во двор, перезаряжая оружие.
Не думал, что оно мне когда-нибудь пригодится. Не охотился с молодости. Сын жалел зверей, а после его смерти я и сам не хотел никого убивать. Но патроны купил. Так, на всякий случай.
По вечерам в пустом доме, где кроме меня жил лишь прячущийся под полом сверчок, я не раз подносил ствол ружья к подбородку, держа палец на спусковом крючке. Сверчок выводил трели, а я вспоминал погибших жену и сына. Террористов, взорвавших школьный автобус, в котором они ехали, поймали спустя несколько дней после трагедии. Одного убили во время перестрелки, двоих судили. Мне от этого легче не стало.
Может быть, плохо, что одинокими вечерами мне не хватило духу спустить курок. Но умирать от клыков, лап или щупалец мимика не хотелось. Пришельцы выглядели так, будто явились из наших кошмаров. Они могли принимать любой облик, подстраиваясь под наши мысли. Вытягивали сокровенные фобии из нашего подсознания, а мы всегда видели в пришельцах врагов. Теперь же наши страхи обрели плоть.
Навыков стрельбы я не утратил. Глаза схватившего Потапыча мимика лопнули, из его пасти хлынула кровь. Инопланетная тварь забилась на земле, ломая заборы и сдирая со стен штукатурку. Я смог спастись, чтобы позже вступить в ополчение.
Худшее в войне – это знание, что она проиграна еще до боя. Вторгшихся было слишком много, тернии появлялись там, где их совсем не ждали. Мимики захватили командные центры в считаные дни.
– Хорошо у вас, – сказал Потыпыч, срывая с ветки яблоко. – Спокойно.
– Здравствуйте, Сергей Потапович! – Из дома вышла Маша в купальном костюме и шезлонгом в руках. – Чаю хотите? Холодного. С самого утра остужала.
– Холодного, говоришь? – Потапыч вытер яблоко о рубаху и вгрызся в сочную мякоть, не отводя взгляда от моей жены. – Грех отказываться.
– Тогда я сейчас. – Маша нагнулась, разложила шезлонг, а затем вернулась в дом.
– Не больно-то пялься, Потапыч, – тихо сказал я.
– Да будет тебе, – усмехнулся почтальон. – Я ж только посмотреть. Как на картину, можно сказать.
Он пожевал, скривился, затем придирчиво осмотрел яблоко и выковырял оттуда червяка.
– Давай уже свою газету, – протянул я руку.
Потапыч порылся в сумке и достал старый истрепанный экземпляр «Сельских вестей» за двенадцатое августа две тысячи двадцатого года. Я знал газету едва ли не наизусть. На первой странице под заголовком «Спецэффекты или инопланетяне?» фотография тернии – нагромождение разноцветных бликов. Каждый раз терния казалась иной. Это как стеклышки в калейдоскопе – поверни его, и они сложатся в новый узор. Небо вокруг тернии расцветало радужными лучами искривленного пространства.