По классу прошёл весёлый шепоток. Майор тоже усмехнулся, но ответил серьёзно:
– Мы – стражи, так оно звучит солиднее. А вообще, наше ведомство до сих пор формально относится к миграционной службе.
– Как к миграционной? – изумился Димка. – Вы же… как полицейские, вроде?
– Верно, Дима. Мы как полицейские. У нас и следователи есть, и патрульные, и даже ведьма-криминалист в нашем участке работает, но… – Олег Васильевич развёл руки в стороны, – так уж вышло. Бюрократия, ничего не поделаешь.
– А что такое бюрократия? – спросила Одуванчикова. – Тоже ведьмовство какое-то?
– Ещё какое, – ответил Олег Васильевич. – Ещё какое.
И начался длинный рассказ о бюрократии, перемежаемый шутками и рассказами из жизни.
Некоторое время спустя Алёнка зевнула, ткнула Димку под локоть, и показала на тетрадь. На чистом листе в клетку аккуратным девчоночьим почерком была выведена надпись: «Верка дура!» Коготков младший взял в руку карандаш и задумался, чтобы такое умное написать в ответ, но увы…
Мир неожиданно вздрогнул от электрического звонка, и всё, что казалось до этого важным, в одно мгновение было перечёркнуто и забыто, потонуло в гомоне и суете начавшейся перемены.
Глава VII
Факультатив закончился. Алёнка с папой пошли домой. Димка хотел было увязаться за ними, но его вдруг поманил к себе Лёшка Пипеткин. Вид у него был такой заговорщицкий, что не подойти просто было нельзя.
– Смотри, Димас, что у меня есть!
Пипеткин открыл рюкзак и выложил на стол небольшую деревянную шкатулку.
– Ну? – спросил Коготков. Шкатулка, конечно, была интересная, по кромке вились какие-то узоры и непонятные, похожие на магические, надписи. Но кого этим удивишь? Магия – это тренд, про неё сейчас на каждом канале крутят. На каждой футболке, рюкзаке – ведьмы и лешие. Папка говорит, раньше были машины. Он ещё смешно так их… тачками называет. А сейчас вот ведьмы.
– Ну? Что там? – спросил Димка.
Пипеткин загадочно прищурился и откинул крышку.
– Фига се! – раздался рядом удивлённый возглас Петрова.
– А что это вы тут… – Одуванчикова оборвала фразу и уставилась на шкатулку.
В шкатулке лежал маленький керамический человечек. Почти как настоящий, только в животе у него было отверстие.
– Точилка… – разочарованно хмыкнул Димка, – что ж тут удивительного!
Однако, удивительное было. Пипеткин, точь-в-точь как Алладин из старой сказки, потёр лакированный бок шкатулки, и человечек открыл глаза.
– Гриша, подточи – сказал Пипеткин и протянул малышу карандаш.
Человечек ловко поднялся на ноги. Сам! И вёл себя как живой, сперва правда двигался неуклюже, ломано, но потом и вовсе стал как настоящий. Перешагнул через край шкатулки, взял своими маленькими ручками Лёхин карандаш, решительно вставил его себе в отверстие на животе и принялся крутить по часовой стрелке. Это, наверное, было не очень удобно, но он справлялся отлично, потому как карандаш уверенно вращался, а из щели в спине полезла ровная розовая стружка.
Ребята стояли, как громом поражённые.
– Это же… – протянул Димка, – это ж голем, да Лёха?
Лёха кивнул. Вид у него был важный, как у генерала на военном смотре.
– Тётка подарила, – объяснил Пипеткин. – Они в Институте там разные штуки делают.
– Ах! – вздохнула Одуванчикова. – Я тоже хочу такого… и в Институт хочу!
– А можно мне карандаш подточить? – спросил Давид.
– Валяй, – разрешил Лёха. – Но он только меня слушается.
Тем временем человечек уже закончил с Лёшкиным карандашом и сел по-турецки на парту. Петров торопливо достал из рюкзака пенал, расстегнул его, и дал голему какой-то маленький обгрызок.
– Гриша! Точи, – велел Пипеткин.
Голем тотчас подскочил и принялся точить. Обгрызок или нет, ему было всё равно, справился он на ура.
– Ну тогда и я! – воскликнул Димка. – Можно?
Он протянул человечку свой карандаш. Но голем зыркнул на Димку недружелюбно и вдруг сел на парту.
– Чего это он? Григорий! Точи! – скомандовал Лёха.
Но Григорий не двинулся с места. Тогда Димка слегка ткнул его концом карандаша. Человечек покачнулся и, чтобы не упасть, схватился за карандаш обеими руками. Зло посмотрел на Димку, рванул карандаш к себе, и в следующее мгновение мёртвой хваткой вцепился в Димкин палец.
– Ай! – закричал Димка. – Пусти!
Но маленькие ручки держали крепко, вырваться не получилось. И человечек медленно потянул палец к точилке на животе, прямо к острому лезвию.
– Стой! Придурок! Чё делаешь?! – завопил Лёха.
Но голем не отпускал. Его нарисованные глазки налились злобой, он уперся как мог…