— Я люблю пробовать то, чего раньше не пил, — осторожно заметил наместник.
— Действительно? Если хотите, то я прикажу принести настой, — тихо сказал ему Галар, и это было кощунством. Подать стронг пришельцам!
Слугу потряс приказ Галара, но он сумел скрыть смятение. Быстро взглянув на чужую Рысь, слуга слегка побледнел, а потом поклонился хозяину и принес стронг.
— Я надеюсь, что вы — люди умные, и вы умеете пить, — сказал Галар, едва на столе появилась бутыль.
Вкус напитка был слабенький, чуть сладковатый, на редкость приятный. Наместник, попробовав, сразу налил себе полный бокал.
— А не много? — спросил его Галар.
Тот лишь ухмыльнулся. Конкретный пример вдохновил трех других гостей, и «балахоны» наполнили чаши.
— Надеюсь, что вы не отравитесь, — с легкой усмешкой сказал всей компании Галар, едва опустели бокалы. — Хотя кто вас знает… Пить стронг так, как вы, в Гальдорхейме никто не рискнет!
Человек Двора сполз под стол сразу, не съев и куска. «Балахоны», как видно, почувствовав что-то не то, попытались подняться, однако смогли лишь слегка отползти вдоль стены, прежде чем отключились.
— И что с тобой делать? — спросил Галар пленницу.
— Выпустить, — тихо сказала она, посмотрев ему прямо в глаза.
Ее голос был резче, чем голос Бельвер, баюкавший, как ветерок в листве.
— Да? И куда ты пойдешь?
— В лес. Мне нужно успеть дать им жизнь, — осторожно погладив живот, сообщила она, словно Галар не видел, что Рысь в положении.
— Им? — удивился он.
— Им, близнецам, моим девочкам.
— Скоро зима. Пропадешь!
— Ничего. Мне бы только добраться до леса.
— А как твое имя?
— Ронн. Мою первую девочку будут звать Руни. В ней Сила гальдорских лесянок, сжигающих взглядом подземную нечисть, — ответила женщина, и Галар вздрогнул, невольно припомнив свой сон.
— Так она — синеглазка из песен? — спросил он у Ронн, хотя знал, что вопрос откровенно нелеп, как и сам разговор.
Разве может знать Ронн, кого ждет? Его Бельвер не знала!
Как будто поняв колебания Галара, Ронн поднялась и взяла со стола бутыль. Там, на самом дне, оставалось немного настоя.
— Допей его и отправляйся за ними. Когда вы очнетесь, меня здесь не будет. Меня и моих дочерей, — очень тихо сказала Рысь. — Ты не увидишь меня никогда. Помоги мне, и ты поможешь себе… Если ты мне не дашь скрыться, то не простишь себя. Три смерти, Галар! Ты можешь потом говорить, что ты здесь не при чем, но ты сам будешь знать, что виновен… Прошу тебя, выпей, и дай нам уйти!
— Нужно думать, что пьешь! Стронг не слишком похож на вино, он способен вообще лишить разума, — прямо сказал Галар, когда наместник, очнувшись, его обвинил в бегстве Ронн. — Я — в своем доме, я могу делать все, что захочу. А побег — это ваша проблема. Не я поймал «ведьму», не мне сторожить ее. Ты предлагал запереть эту женщину — твои дружки отказались. Вот с них и спроси свою Рысь!
— Ничего, мы поймаем ее, эту погань, — сказал Человек Двора. — Только возьмем собак!
— Можешь брать целую свору, но только своих. Моих я вам не дам, — сообщил Галар с тайным злорадством.
Теперь, отойдя после стронга, он просто не мог понять, как впустил в замок чужих, да еще угощал их и даже беседовал с этой сомнительной шайкой из Лонгрофта.
Слух о гибели Ронн дошел быстро. Она не сумела надежно укрыться, собаки учуяли след… Когда Галар услышал подробности, он ощутил пустоту. Ронн была для него совершенно чужой, но он вправду хотел ей помочь. Эта страшная смерть доказала, что лучше не спорить с Судьбой. И нельзя верить снам…
Вскоре после известия о смерти Ронн Галар вновь видел радужный мост. Поначалу он просто висел разноцветным ковром, а потом опустил концы вниз. Один край погрузился в дремучий лес, а другой легким покровом укрыл флигель замка, где жили Эрл с Бельвер. И вновь появилась волна…
Прошел год, второй. Люди забыли эту историю.
Если бы Галар знал, чем все это закончится, он бы послушался Бельвер. Однако ее непонятный протест был воспринят им как неразумный каприз. Каждый мальчик из рода был должен пройти ту заветную комнату, чтобы суметь обрести себя.
Эрл был другим, не похожим на вирдов Гальдора, и Галар надеялся, что посещение залы поможет ему стать таким, каким должен был быть настоящий мужчина, чьи предки всегда были первыми в этом краю. Галар чувствовал, что Эрлу вряд ли придется вести ритуальный бой с Бером, однако мысль, что младший сын не займет надлежащего места, давно омрачала его жизнь.
Галар верил, что комната сможет помочь его сыну, однако, едва он решал отвести туда Эрла, ребенок и мать исчезали из замка. Они возвращались назад, лишь когда Галар, чувствуя, что может их потерять, менял это решение. Так продолжалось уже года два… Устав спорить с наложницей, Галар решил принять меры.
Позвав к себе Бьерн, он ее попросил помочь: найти предлог увезти Бельвер на день из замка. Бьерн все поняла и одобрила ход мыслей мужа. Спустя пару дней она вдруг предложила сопернице вместе с ней съездить в деревню, где некая бабка, по слухам, умеет прекрасно гадать.
— Знаешь, я третий год вспоминаю твой сон про детей. Тот, где ты увидала, что, повзрослев, братья могут столкнуться. Чем дальше, тем больше мне кажется, что ты права. Они слишком уж разные… Может, нам лучше заранее знать, что их ждет?
Бельвер сразу же с ней согласилась. Когда обе женщины, взяв с собой нескольких слуг, переехали мост, Галар сразу велел позвать младшего сына. Он долго ему объяснял, как прекрасно быть первым, однако в ответ слышал лишь: «Не хочу!» Потом Эрл, поняв, что отец не отступит, в упор посмотрел на него и, как видно, решил подчиниться.
— Не бойся, я буду с тобой, — сказал Галар, не ведая, чем это кончится.
Они вошли вместе. Вместе прошли в центр комнаты. Вместе… Нет, только отец распрямился во весь рост, раскрывшись навстречу тому, что должно было их поддержать. Эрл стоял прямо, но был закрыт, напряжен, словно ждал нападения.
Галар знал, что скоро сын успокоится. Сам он уже ощущал, как дрожат волоски на руках, ощущал необычную ласку невидимых мягких «мурашек», ползущих по телу… Тепло, исходящее из четырех, с виду самых обычных, углов… И приятный живой ветерок, наполняющий тело волшебною легкостью и ощущением счастья.
Прислуга… Друзья-вирды… Лес… Замки… Весь Гальдорхейм… Галар знал: это лишь для него! Для того, чтобы он мог позволить себе наслаждаться и жить так, как хочет. Единый закон Гальдорхейма — его воля! Он — добр и благ, он не будет жесток к тем, кто должен его ублажать… Он позволит им верно служить ему… Он будет милостив… Сильный не должен себя тратить, чтобы устраивать склоки… А он и силен, и умен, и отважен! Он — лучший из всех! Он велик… Он один в праве миловать… Как и карать! И никто не рискнет…
Взрыв был страшен, хотя совершенно беззвучен. Центральную дверь сорвало с петель и так швырнуло на пол, что она разлетелась на щепки… Косяк раскрошился… Две дальних малюсеньких дверцы, ведущие в ванные комнаты, тоже слетели с петель и разбились… Потом накатил страх! Он шел из волшебных углов. Удушающий… Липкий… Тягучий… Бессильный… Как будто бы нечто, извечно живущее в комнате, вдруг ощутило, что гибнет. Хотя враг повержен, оно тоже сгинет, не сможет остаться таким, как всегда…