— Ну скажи уже что-нибудь! — Моё нетерпение рвётся испортить всё.
Она поднимает глаза, полные влаги и руками обхватывает мои предплечья.
— Как я могу верить тебе, после того, что ты сделал?
Вопрос резонный. Справедливый.
Я отстраняюсь.
Отхожу на шаг.
Мы прерываем наш контакт, и это ощущается, как перекрытие кислорода.
— Я понимаю. — Даю ей возможность самой решить. — Просто позволь мне ухаживать за тобой и вычеркни шестой пункт из списка. Это всё, о чём я прошу.
Смотрю прямо.
— Вот и все мои условия.
Если бы я хотел просто трахнуть её снова, этого разговора бы не случилось.
Но мне хреново без неё.
Это факт.
Некоторое время, молчание — это единственное, что нас связывает.
— Хорошо, я подумаю.
Полина разворачивается и выходит из моего кабинета.
Оставляет меня в подвешенном состоянии, в неведении, но я ощущаю облегчение почему-то.
Наверное, от того, что не оттолкнула и не сказала категоричное «нет».
Я же знаю, что нравлюсь ей так же, ка она мне.
И, если для того, чтобы завоевать её доверие, мне придётся изображать из себя девственника, я согласен.
Но недолго.
Хотя, уверен, Платонова и сама долго не выдержит.
Глава 22
Полина
— Нет, вы только посмотрите на неё!
Тётя Света измеряет площадь кухни широкими резкими шагами.
— Работу бросила… мужика бросила… да ещё все деньги просвистела за неделю, у тебя вообще голова есть?
Многозначительно молчу. Кажется, последняя точно отъехала, если я позволила Слону снова целовать себя в его кабинете.
Все мои мысли сейчас только об этом, и я пропускаю мимо ушей половину тирады любимой родственницы.
— Так. — Упирает руки в бока, становясь напротив меня. — Теперь точно решено: ты возвращаешься к нам, а квартиру бабкину сдавать будем. Так и быть, ремонт беру на себя. Вадик!
— Теть Свет, успокойся. — Возражаю против такой перспективы. — Я никуда не перееду. У меня всё под контролем, тем более, я собираюсь вернуться в «Радужный Слон».
— Вот ещё! Хочешь снова быть девочкой на побегушках? Зачем было учиться столько лет, чтобы потом письма рассылать, да кофе приносить?
— Мне обещали повысить зарплату и сделать нормальный график работы.
— Кто обещал? — Тётя всё не унимается. — Этот холёный?
Она явно чувствует неладное, у моей родственницы врожденное чутьё на такие вещи.
Мы сражаемся взглядами.
— Милая моя, такие, как он, никогда не женятся на простых девочках типа тебя. Он тебя пережуёт и выплюнет, и даже не поморщится!
Сама нас наедине оставила, даже не моргнула. Света — гуру женской логики.
— Я за него замуж не собираюсь. — Пытаюсь возразить. — Это всего лишь работа. Может даже временная, пока не найду что получше.
На кухню заходит дядя Вадик.
— Вы чего тут шумите? — Почёсывает объёмный живот. — Светик, ты что так разволновалась?
— Я просто не знаю, как объяснить ей очевидные вещи. — Тётя присаживается на край стула с красивой резной спинкой.
Вся мебель в их доме выполнена в классическом стиле, светлая и очень дорогая. Света любит, чтобы её окружало всё красивое.
— Я всего лишь хотела рассказать вам о своей поездке. Зачем из этого делать трагедию?
Я и сама понимаю, что она во многом права.
Евгений Дмитриевич уже «пережевал» меня один раз, ничто не помешает ему сделать это снова.
Не знаю, зачем ему эти игры, но уже не могу остановить себя, чтобы не принять их правила.
Слишком меня тянет к нему. Слишком хорошо было с ним.
За три минуты удовольствия готова отдать что угодно. Потому что, за двадцать три года жизни впервые такое ощутила.
Потому что не знала, что может быть так хорошо во всём: лежать в обнимку, под монотонное урчание телевизора, обедать вместе, наблюдать, как сосредоточенно ведёт машину, держать за руку, и заниматься любовью.
Узнавать его с разных сторон и удивляться вновь открывшимся знаниям.
Я уже даже не пытаюсь уменьшить его значимость в моей жизни, признавая, что влюблена по уши.
— Ну, показывай фотографии. — Дядя Вадик кивает на телефон, лежащий на столе. — Как там Питер, стоит?
— Это потрясающий город! — Тут же уплываю в воспоминания о поездке.
Мужчина напяливает на нос очки и рассматривает многочисленные фото, сделанные мной. Тётя фыркает и поднимается, чтобы начать перебирать специи в кухонном шкафу.
— Ну, конечно. — Бухтит себе под нос. — Никому здесь не интересно моё мнение. А я ведь, как лучше хочу!