— Очень интересно, — пробормотал Платон, продолжая выборочно просматривать бумаги. Он прикинул размер работы и решил, что за неделю будет знать архив как свои пять пальцев. Но сначала надо было заглянуть в музей.
Через полчаса они пришли к скромному деревянному домику, утопающему в цветах. Вступив на чисто подметенное крыльцо, Платон невольно отметил разницу в содержании архива и музея. Дверь была открыта нараспашку, а вход защищала от насекомых кружевная пелена с изящным узором. Изнутри повеяло ароматами.
— Мы случайно не ошиблись адресом? — на всякий случай спросил Платон. — Этот дом больше похож на цветочный магазин.
Симо ухмыльнулся, Глендруид открыл рот, чтобы объяснить, но в этот момент кружевная завеса откинулась, и на крыльце появилась молодая девушка — сильванка. Она обвела взглядом пришедших, задержав заинтересованный взгляд на Платоне, и что-то произнесла на местном наречии. Профессор ответил ей на том же языке, а потом обратился к Платону:
— Не удивляйтесь, это, можно сказать, новая сотрудница музея. Ее зовут Митиан. Родные за какой-то проступок выгнали ее из дома. Я позволил ей жить в помещении музея, а она обязалась содержать его в порядке. Я попросил ее приготовить нам поесть.
Митиан бросила на Платона кокетливый взгляд через плечо и ушла куда-то в глубь дома. Платон успел заметить, что у нее красивые удлиненные глаза, которые она подводит голубой краской до самых висков. Из одежды на девушке были главным образом украшения из белого металла с селенитом — самым популярным на Сильванге камнем, ручные и ножные браслеты, ряды бус от подбородка до талии, широкий пластинчатый пояс и диадема на голове. Платон задумался о том, на что живет эта симпатичная и небедно одетая научная сотрудница, но догадки решил оставить при себе.
Археологи прошли в две комнаты, отведенные под музей.
— Запасники на втором этаже, — предупредил Глендруид, — но здесь, на витринах, почти все, что мы нашли.
Платон с интересом принялся изучать экспозицию. Первый клад и впрямь был самым богатым и состоял сплошь из отлично сохранившихся предметов непонятного назначения. Орнамент на некоторых артефактах вызвал у Платона ассоциации с браслетом, найденным на астероиде Альчеры.
— Что скажете? — нетерпеливо спросил Глендруид.
— Вот эти пластины и кольца, — сказал Платон, — несомненно, детали костюма, притом костюма специализированного. Это могло быть одеяние воина или, скорее, ритуальные, символические доспехи, какие мог бы носить жрец. Вы не находили там скелетов?
— Помилуйте, пять тысяч лет…
— Прошу прощения. Вам надо было сделать биохимический анализ — они наверняка там были.
— А вот эта полусфера?
— Я бы сказал, что это остатки астрономического прибора, притом весьма сложного.
— Вы полагаете?
— Почему бы и нет? Вы же сами утверждали, что доирунгийская цивилизация была высокоразвитой.
— Магической в первую очередь! Магия пронизывала все сферы жизни. Эти люди обладали богатейшим воображением — об этом говорят их мифы. Технически развитые цивилизации, как правило, бедны памятниками культуры и искусства. У людей просто работает другое полушарие мозга…
— Кстати, я приехал сюда, чтобы взглянуть на некий жезл, — прервал его Платон. — Вы не могли бы показать, на какой витрине он находится?
Профессор внезапно смешался, на его лице появилось виноватое выражение.
— Мне ужасно неловко, — пробормотал он. — Я уже смирился с этой потерей, но как жаль, что ваше столь трудное путешествие оказалось напрасным. Дело в том, что жезл украли из музея, — признался он наконец. — Когда я вернулся с конгресса, его уже не было.
— Украли?! — воскликнул Платон. — Черт возьми!.. Именно жезл и ничего больше? Тот самый жезл?
— Именно так, — грустно подтвердил Глендруид. — И никто не спохватился. Музей неделю простоял с выломанной дверью. Когда я вернулся, искать было уже поздно.