— Вот я кладу на пол портрет падишаха Аламгира. Пусть каждая из вас по очереди пнет его ногой в лицо. Посмотрим, чей удар сломает ему нос.
У подружек лица вытянулись от страха.
— Не говори таких слов, кумариджи{16}! Если даже вороны подслушают нас, от рупнагарской крепости не останется камня на камне.
Принцесса со смехом бросила портрет на пол.
— А ну, кто пнет его ногой?
Никто не двинулся с места. Одна из подруг принцессы но имени Нирмал подошла к ней и зажала ей рот.
— Опомнись, что ты говоришь! — воскликнула она.
Чанчал-кумари не торопясь наступила на портрет Аурангзеба украшенной драгоценностями левой ногой (пожалуй, это лишь увеличило красоту портрета), слегка пригнулась, послышался хруст, и портрет Аурангзеба треснул под пятой раджпутской принцессы.
— О горе нам! Что ты наделала! — простонали в ужасе ее подруги.
— Играя в куклы, девочки удовлетворяют свое желание нянчить детей, — с улыбкой проговорила принцесса. — Так и я удовлетворила свое желание пнуть ногой в лицо могольского падишаха. Милая Нирмал, — прибавила она, обращаясь к своей подружке, — желания девочек сбываются — в положенное время они обзаводятся настоящими детьми. Неужели мое желание не осуществится? Неужели я никогда не смогу самого Аурангзеба вот так же…
Нирмал зажала ей рот, не дав договорить, но все и так поняли смысл недосказанного. У старухи испуганно забилось сердце — поскорее бы унести ноги из этого места, где ведут такие опасные речи! В это время служанка принесла деньги, и старуха, взяв их, бросилась вон.
За дверью ее догнала Нирмал.
— Бабушка, — сказала она, сунув ей в руку золотую монету, — прошу тебя, никому не говори, что ты здесь услышала. Принцесса может наговорить невесть что — она еще совсем ребенок.
— Да разве об этом нужно говорить! — взяв монету, ответила старуха. — Я ваша покорная раба и буду держать язык за зубами.
Нирмал, успокоенная, вернулась к своим подружкам
Глава третья
Разговор о портретах
На следующий день, когда Чанчал-кумари сидела одна и внимательно разглядывала купленные накануне миниатюры, к ней пришла Нирмал.
— За кого из них ты хотела бы выйти замуж? — спросила принцесса, обращаясь к Нирмал.
— Портрет того, за кого я хотела бы выйти замуж, ты раздавила ногой, — ответила Нирмал.
— За Аурангзеба! — воскликнула Чанчал-кумари.
— А что в этом удивительного?
— Но ведь он же негодяй из негодяев! Свет не видывал подобного зверя!
— Ну что ж, мне нравится укрощать зверей. Ты не забыла, я вскармливала тигров? Поэтому-то мне и хотелось бы стать женой Аурангзеба.
— Но ведь он мусульманин!
— В моих руках сам Аурангзеб стал бы индусом.
— Чтоб ты умерла!
— Ничего не имею против, только прежде чем умереть, я хотела бы узнать, чей это портрет ты так усердно разглядываешь.
Чанчал-кумари поспешно перемешала миниатюры.
— Какой портрет я рассматривала? — ответила она вопросом на вопрос. — Ну к чему возводить на человека напраслину?
— Разве рассматривать портрет это позорно? — рассмеялась Нирмал. — Раджкумари, твой гнев выдает тебя. Дай мне взглянуть на миниатюры, и я узнаю, кому выпало такое счастье.
— Шаху Акбару, — пошутила Чанчал-кумари.
— Раджпутская девушка может ударить за одно имя Акбара. Ты говоришь неправду. — С этими словами Нирмал принялась перебирать миниатюры. — Я заметила, — прибавила она, — что на оборотной стороне портрета, который ты рассматривала, есть темное пятно.
Отыскав по этой примете миниатюру, Нирмал протянула его Чанчал-кумари.
— Вот она.
Чанчал-кумари сердито отбросила портрет.
— Тебе, видно, больше нечего делать, так ты пристаешь к другим. Уходи.
— Не уйду, — ответила Нирмал. — Ну скажи, что ты нашла в портрете этого старика?
— Старика?! — возмутилась Чанчал-кумари. — Где твои глаза?
Нирмал нарочно поддразнивала Чанчал-кумари. Гнев принцессы вызвал у нее чуть заметную улыбку. Нирмал была красавица, и эта очаровательная, немного насмешливая улыбка очень шла ей.
— Пусть даже на портрете он не выглядит стариком, — продолжала она, — но говорят, что махарана {17} Радж Сингх далеко не молод. У него два взрослых сына.
— Так это портрет Радж Сингха? — притворно удивилась Чанчал-кумари. — Я этого не знала.
— У тебя короткая память. Радж Сингх уже не молод, да и нельзя сказать, что хорош собой. Почему же тогда ты уделила ему такое внимание?
В ответ Чанчал-кумари прочла ей стихотворение:
— Теперь ты видишь, что попалась в собственную ловушку, — сказала Нирмал, когда Чанчал-кумари прочитала ей это стихотворение. — Но неужели ты думаешь поклонением завоевать Радж Сингха?
— Кто же поклоняется, чтобы завоевать? Разве ты поклоняешься Аурангзебу с мыслью его покорить?
— Я поклоняюсь Аурангзебу, — возразила Нирмал, — как кошка — мыши. Если мне не достанется Аурангзеб, то игра в кошки-мышки для меня будет кончена в этой жизни. А как ты смотришь на это?
— И для меня игра в замужество будет кончена в этой жизни.
— Что ты говоришь, раджкумари? От одного только взгляда на портрет?.. Нет, так не бывает!
— Разве я знаю, как это все произошло? Знаем ли мы с тобой, вообще, что и отчего бывает?
Мы тоже не знаем, что произошло с Чанчал-кумари. Мы не знаем, что бывает от одного взгляда на портрет. Любовь возникает между людьми, но может ли родиться любовь от взгляда на портрет? Может, если для вас за изображением встает живой человек. Может, если еще раньше вы создали какой-то образ в своем сердце и затем представите портрет воплощением созданного вами образа, вашей мечты. Случилось ли что-нибудь подобное с Чанчал-кумари? Кто поймет сердце восемнадцатилетней девушки?
Но что бы ни происходило в ее душе, она поступила неосторожно, позволив разгореться огню в своем сердце, потому что впереди ее ожидали большие несчастья. Однако обо всем этом мы расскажем в свой черед.
Глава четвертая
Старуха держит слово
Старуха, продававшая миниатюры, жила в Агре. Со своим товаром она путешествовала по всей Индии. Вернувшись домой, она узнала, что приехал ее сын. У него была лавка в Дели.
В недобрый час отправилась старуха продавать миниатюры в Рупнагар. Теперь ей не терпелось кому-нибудь рассказать о дерзком поступке Чанчал-кумари. Пожалуй, ее не снедало бы такое нетерпение, если бы Нирмал не дала ей денег и не попросила ее молчать. Но запрет сделал для нее молчание совершенно невыносимым. Что было делать старухе? Она дала обещание молчать и, кроме того, взяв деньги, связала себя узами благодарности. Понимала она и то, что, если о поступке Чанчал-кумари станет известно жестокому падишаху, он может подвергнуть ее суровой каре. Старуха лишилась сна и аппетита. Вначале она крепилась, дав себе клятву держать язык за зубами. Когда ее сын сел обедать, старуха положила ему на глиняную тарелку сочный кусок жареного мяса и сказала:
— Кушай, сынок, кушай. Я приготовила это жаркое по случаю возвращения из Рупнагара. Ты такого еще не пробовал.
— Мать, — обратился к ней сын, принимаясь за еду. — Ты обещала мне рассказать что-то о Рупнагаре.
— Молчи! — ответила старуха. — Не болтай лишнего! Разве я тебе что-нибудь обещала? Я просто обмолвилась.