Автандил Алексеевич задремал. В соседней комнате Лариса включила телевизор. На экране появились люди в ярких костюмах, что-то темпераментно говорившие на чужом языке. С помощью пульта Лариса просмотрела все программы и остановилась на той, в которой звучали песни. Отложив нарядом стоящий столик пульт, она, удобно устроилась в мягком кресле и наблюдала за тем, как певица держит себя на сцене, как общается со зрительным залом. Неожиданно экран телевизора погас. Лариса удивилась. «Неужели испортился?»- подумала она и, взяв со стола пульт, вновь включила телевизор. Снова появилась уже знакомая певица, она закончила петь и прощалась с публикой; ведущий продолжал программу. Вдруг раздался знакомый щелчок, и экран телевизора стал опять черным. «Да что же это такое?» — возмущенно подумала она и опять включила телевизор.
— Это я выключаю телевизор, — раздался из соседней комнаты голос Автандила Алексеевича. Он мне, конечно, не мешает, но тебе пора отдохнуть, ведь завтра рано вставать.
Недоуменно посмотрев на пульт, Лариса спросила:
— Как же Вы, Автандил Алексеевич, без пульта выключаете?
— А вот так, очень просто.
Экран снова погас. Голос Автандила Алексеевича звучал буднично, как будто ничего особенного не случилось. Лариса повертела в руках пульт и, отложив его в сторону, задумалась…
Время от времени она становилась свидетельницей проявления необычных способностей Ломсадзе. Это было очередное чудо. Она удивилась, даже не пытаясь понять, как это случилось. «Что же еще может этот человек?» — невольно подумала она. Когда-то сказанная им вскользь фраза «Ты же знаешь, я могу все…» была ей не совсем понятна, потому что «все» не имеет определенных границ; и потому не воспринимается человеческим разумом. Человеку необходима конкретность, поэтому Ларисе хотелось спросить: «Автандил Алексеевич, а Вы можете… «Ее мысль оборвалась, когда она посмотрела на Ломсадзе. Он спал. Она спать не хотела. Некоторое время Лариса смотрела в окно на стамбульскую улицу и крыши домов. Она думала о том, как изменилась не только ее судьба, но и она сама за последние несколько лет.
Находясь рядом с Автандилом Алексеевичем Лариса получала уроки жизни. Как человек искусства, она была немного экзальтированна. До встречи с ним увлекалась эзотерической литературой, но шло время, она поняла, что это все лишнее, наносное, жить надо этой жизнью, а не потусторонней, хотя магия и волшебство всегда привлекали и будоражили ее воображение. Мистические гравюры Дюрера и полотна Босха не оставляли ее равнодушной. Она любила старинную музыку, которая обладала более абстрактной выразительностью и не любила чувственную музыку романтиков, увлекалась живописью в духе символизма, рисуя аллегорические изображения людей. Она полностью оставила свои увлечения. Ее мир был наполнен душевным соприкосновением с большим количеством людей. Она научилась здраво смотреть на жизнь, оставив элементы мистической экзальтации. Реально наблюдая чудеса, совершаемые Ломсадзе, она знала, что в основе их нет ничего мистического, в основе их — тайны самой природы, еще не познанной человеком.
В окнах забрезжил рассвет. Лариса проснулась от голоса муллы, возвещающего о начале молитвы. Еще в недалекие времена это делал священнослужитель с высокой башни минарета, а сейчас все радиофицировано, и в час всеобщей молитвы включается запись. Автандил Алексеевич еще спал. Лариса тихо, чтобы не разбудить его, стала собирать вещи в дорогу. В скором времени он проснулся, принял душ, и они спустились в маленькое кафе внизу отеля.
Рассвет уже набрал силу, но солнце сквозь дымку тумана светило неярко. Когда они подошли к машине, то увидели, что все было в полном порядке. Кражи крайне редки. Говорят, что в Турции очень боятся заключения, так как условия содержания в турецкой тюрьме крайне суровые.