Здесь я должен заметить, что история, которую я Вам поведал, объясняет, откуда взялись ложные слухи, будто Рафаэль был отправлен в Перуджу из-за прекрасного облика Мадонны, который он нарисовал на дворовой стене. Стоит задуматься — и сразу станет ясно, что отец, с большим вниманием обучавший своего сына, вовсе не нуждался в такой случайности, чтобы распознать его талант. Но состоятельным господам повара преподносят мелко порезанную пищу, чтобы те не тратили много усилий на пережевывание, и все, что рассказывает челядь, с целью позабавить их, о событиях, происходящих в мире, — сплошные преувеличения и искажения. Это наш-то великий Рафаэль должен был быть «открыт» своим отцом только из-за мазни на стене, как некий старый мастер по одному-единственному штриху, который, в конце концов, любой каллиграф мог сделать изящнее; тогда нам не понадобились бы каллиграфы для изображения округлых совиных очертаний греческого письма, в чем я лично очень сомневаюсь.
Отец с сыном благополучно прибыли в Перуджу, и мастер Пьетро заметил уже по первому этюду, что он заполучил ученика, который принесет ему славу и деньги. Он охотно принял его и скоро смог так занять работой, что у Рафаэля не оставалось времени подумать об Урбино. Вскоре им овладел активный дух соперничества с другими учениками, среди которых он не превзошел лишь Луиджи: это был юноша выдающихся способностей, но весьма склонный к излишествам. Пьетро пробуждал в учениках прилежание, выделяя им кое-какую мелочь из своих доходов. Тогда на эту премию ученики устраивали кутежи. Каждый должен был привести возлюбленную, а тому, кто еще не обзавелся подругой, другие находили спутницу Луиджи привел для нашего Рафаэля дочку садовника, которую все прозвали Помоной. Рафаэлю нужно было одеться в женское платье, чтобы участвовать в представлении басни, в которой Луиджи в образе Бахуса на колеснице вместе с Ариадной в конце примирял всех. Луиджи — а он был богат — приготовил много вина, и все предались естественности старых языческих обычаев, не обращая внимания на то, что свет уже не смотрит благосклонно на подобные занятия. Если бы у Рафаэля еще было кольцо, оно, возможно, напомнило бы ему о лучшей участи, а может, он небрежно отдал бы его садовнице вместе с льняными вещами, которые заботливая мать сшила ему на дорогу, поскольку у него не было ничего другого. Только проснувшись на следующее утро, он заметил, что Помона унесла в корзинке для фруктов его имущество и сердце в придачу, которое мать берегла еще заботливее, чем все его снаряжение.