— Мне казалось, ты хочешь, чтобы сегодня мы были в постели. — Заметил он, улыбаясь мне.
Я послала ему улыбку в ответ и сказала:
— Так и есть, но после всего мы сможем спокойно помыться и нам не придется никого выгонять из общих душевых.
Он приподнял мою руку и потерся об нее губами, пока мы продолжали идти. Это движение было мягким и не нарушило темпа нашей ходьбы.
— Ты каждый раз так переживаешь о том, что доставляешь неудобства другим. Но скоро ты станешь королевой. Тебе следует пользоваться этим, Анита.
Я покачала головой.
— Не думаю, что официальный титул сильно меня изменит.
— Будь ты моей царицей, я бы хотел наряжать тебя, как мою леди, и завалил бы тебя подарками.
Я рассмеялась.
— Жан-Клоду повезло, что он уломал меня на свадебное платье, сшитое дизайнером на заказ. Он знает, что не стоит давить на меня в плане шикарных шмоток каждый божий день.
— Думаешь, свадьба ничего не изменит? — Спросил Рафаэль.
— Уж лучше бы не изменила. — Ответила я, и в моем тоне было немного угрозы, которую я и не пыталась скрыть.
— Желаю тебе больше удачи, чем я получил на этом поприще.
Я уставилась на Рафаэля, изучая его лицо. Не знаю, что бы я ему ответила, но в этот момент я ощутила всплеск энергии в противоположном конце коридора. Чудесной и радостной энергии двоих любовей всей моей жизни.
Мика с Натэниэлом показались на том конце коридора, держась за руки, и это было как будто солнце взошло внутри моей грудной клетки — настолько трудно мне стало дышать. Моя реакция была настолько бурной, что это было просто смешно. До того, как в моей жизни появились Жан-Клод и эти двое, меня никогда так не уносило от чувств. Мика был моего роста — единственный настолько же невысокий мужчина, как и я, с которым мне доводилось встречаться. Натэниэл был повыше — где-то пять футов и девять дюймов (175 см. — прим. переводчика). С тех пор, как я его встретила, он вырос на три дюйма и неплохо раздался в плечах. Его темно-рыжие волосы когда-то спускались к лодыжкам. Сейчас они были лишь чуть ниже плеч — сияющие и абсолютно прямые. Темно-каштановые волосы Мики были такой же длины, но они так сильно вились, что в намоченном состоянии становились гораздо длиннее. Обычно я не считаю Мику более изящным из них двоих, но, может, это потому, что чаще всего они находятся рядом со мной, и мне редко удается увидеть их вдвоем со стороны.
Мика был сложен, как пловец, с той самой V-образной линией плеч, которая спускалась к узкой талии и бедрам. Он мог бы проводить столько же времени в качалке, сколько и Натэниэл, но ему никогда не светит нарастить такой же мышечной массы, как у нашего общего парня. Они оба были сильными, но за футболкой, джинсами и ботинками Мика мог это скрыть, а Натэниэл — нет. Он был этакой мужской версией старомодного пин-апа — сочный и мускулистый, но лицом скорее красивый. До того, как он подрос и набрал мышц, его красота была практически андрогинной. Сейчас он по-прежнему был красив, но даже со спины и с длинными волосами казался исключительно мужчиной. Мика по-прежнему маячил где-то на границе с андрогинностью, и это его немного бесило. Нам с ним обоим уже за тридцать, и никаких скачков роста нам больше не видать.
Рафаэль сжал мою руку, и это заставило меня посмотреть на него. На секунду мне показалось, что я перегнула палку с полиаморией, потому что откровенно влюбленно пялилась на своих мужчин, но в следующий миг Рафаэль улыбнулся.
— Ступай к ним. Мое сердце радуется, когда видит, как вы счастливы вместе — это дает мне надежду, что когда-нибудь я и сам найду свое сумасшедшее счастье.
Мне не надо было повторять дважды. Я оставила Рафаэля с Бенито и Клодией, а сама чуть ли не рванула к своим мальчикам. Мы были вместе уже пять лет, но я по-прежнему хотела оказаться как можно ближе к ним, стоило мне их увидеть. Бежать я не стала, но двигалась достаточно быстро, и вот я уже у них в руках, потому что это были именно их руки. С самого начала мы были втроем и никогда не были парой. Мы прислонились друг к другу лицами перед тем, как поцеловаться — мы с Микой лбом ко лбу, а Натэниэл над нами, и все мы стояли в кольце наших общих рук. После этого Мика поцеловал меня в щеку, и это заставило меня повернуться к нему так, чтобы он мог поцеловать меня уже в губы. Это был хороший поцелуй — нежный и полноценный, но все еще достаточно приличный с точки зрения публичности. Мы могли бы просто стоять и целоваться вот так в коридоре, и никого бы не смутили своим поведением. Я отстранилась, чтобы посмотреть в шартрезовые глаза Мики — золотые и зеленые одновременно, такие, какие могли бы быть у кота, потому что это были глаза его леопарда, запертые в его человеческом лице. Если слишком долго проторчать в животной форме, то однажды ты вернешься в человеческую уже не полностью. Из-за этого Мике приходилось носить очки с диоптрием, потому что леопарды плохо видят вдали — если что-то находится слишком далеко, чтобы охотиться на него или напасть, то это уже не так интересно, как то, что двигается прямо у тебя перед носом. Солнечные очки, которые он все еще носил на публике, чтобы спрятать глаза, тоже были выписаны по рецепту, и я этого не знала. Но это объясняло, почему он так часто носил очки в помещении.