— Она так и не простила тебе, что ты не женился на ней много лет назад. — Добавил Бенито.
— Она не была влюблена в меня.
— Рафаэль, она хотела стать царицей. Она влюблена в силу и статус. — Сказал Бенито.
— Откуда ты знаешь об этом?
— Потому что я приглядываю за женщинами, которые, по моему мнению, могут стать проблемой.
— И почему ты считаешь, что именно она ею станет?
— Сейчас очень удачный момент. Я был уверен, что она предъявит тебе мальчишку еще очень давно, но она вышла замуж за другого, и я решил, что ребенок может быть и от него.
— Почему не сказал мне, что допускал, что Гектор может быть моим сыном?
— Если бы Суелита могла доказать, что Гектор от тебя, она бы представила тест на отцовство когда он был еще ребенком, но она этого не сделала, потому что знала: результат докажет, что ты ему не отец.
— Она сказала, что не хотела втягивать меня в брак без любви.
— Чушь собачья. — Фыркнул Бенито.
— Да ты как смеешь?
— Ты платишь мне за то, чтобы я берег твою жизнь. Это включает в себя необходимость приглядывать за твоими женщинами.
— Суелита никогда не причиняла мне вреда.
— А теперь она пытается тебя убить. — Сказала Клодия.
— Хватит! — Рявкнул Рафаэль, и Клодия с Бенито умолкли.
Он повернулся ко мне.
— Сперва я напомнил тебе о Мастере Зверей и о его пытках, а теперь это. Если бы сегодня я не должен был выйти на бой, я бы даже не попытался заняться с тобой сексом, но время на исходе, Gatito Negra.
Он сказал «черный котенок» на испанском — это было почетное прозвище, которое я получила у местных веркрыс за то, что была маленьким хищником, который мог сожрать их. У нас с Рафаэлем это прозвище стало просто моим позывным. Из его уст оно звучало, как постельная кличка, как должно было звучать ласковое прозвище для любовницы. Уже от этого пульс подскочил ко мне в глотку и осушил ее. Я и понятия не имела, что он способен так влиять на меня, и ему достаточно просто назвать мою кличку, чтобы я завелась. Никогда не знаешь, в какой момент абсолютно невинные вещи становятся прелюдией.
Мика обнял меня, и это было так внезапно, как если бы я слишком сильно сосредоточилась на Рафаэле. Я обняла Мику в ответ. Понятия не имею, что бы я сказала, потому что он заговорил первым:
— Вы можете воспользоваться нашей комнатой.
Я прижалась к нему покрепче, запоминая ощущение его тела в моих руках и этой мягкой силы, которая всегда всегда казалась мне такой правильной. Одной рукой я коснулась его волос, а другой продолжала обнимать его.
— Не стоит, мы пойдем в комнату для гостей.
Он отстранился достаточно, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Ты уверена?
Я кивнула. И не стала говорить вслух о том, что не хотела, чтобы на наших простынях остался запах кого-то еще, кроме нас троих. Будь Рафаэль реально возлюбленным кого-то из нас, все могло бы сложиться иначе, но он не был нашей деткой, так что — нет.
Я поцеловала Мику, и Натэниэл обнял нас обоих. Мика высвободился, чтобы дать нам немного пространства для нас двоих. Натэниэл улыбнулся мне сверху вниз, и в его лавандовых глазах поблескивало озорство. Я знала, что он планирует сказать что-то такое, о чем мы все можем пожалеть, ну, или я могу пожалеть, но он не сказал этого вслух — просто посмотрел мне в глаза, и я вдруг увидела, что он себе представлял, думая обо мне, Рафаэле и… о самом себе.
Я рассмеялась и высвободилась из объятий.
— Ты неисправим, а эту картинку я оставлю при себе.
— Так и задумывалось, но ведь ты все равно любишь меня? — Он произнес это очень спокойно, но была в нем какая-то очень маленькая часть, которая сомневалась, когда он сам казался уверенным. Именно она задала этот вопрос, хотя тон был подначивающим.
— Я глубоко, со всей страстью и абсолютно безумно люблю тебя, сейчас и всегда.
— Сейчас и всегда. — Тихо сказал он и поцеловал меня так же мягко, как прозвучал его голос.
Я прижалась к нему, обнимая его за плечи так, словно могла бы простоять так целую вечность. Мои пальцы прочертили густую прямоту его волос. Я могла сколько угодно копаться в них, и они бы все равно не спутались. Волосы Мики такого обращения не пережили бы.
— Люблю тебя. — Сказал Натэниэл.
— Я люблю тебя больше. — Ответила я.
Мика подошел к нам и обнял нас обоих за талию.
— А я вас — еще больше.
— Люблю тебя больше всего на свете. — Сказал Натэниэл и поцеловал нас обоих по очереди.
Настало время захватить Рафаэля и отправиться на поиски гостевой комнаты. Его ладонь в моей была теплой, но казалось странным оставлять двух других мужчин в коридоре, чтобы уйти с ним. У меня были любовники, которые не заставляли меня чувствовать себя настолько неловко по поводу наших отношений, но я, наконец, поняла, что Рафаэль был единственным в нашей полигруппе, кто взаимодействовал только со мной. Может, была еще одна причина, по которой я предложила ему секс с другими нашими женщинами? Разумеется, картинка, которую показал мне Натэниэл, дала понять, что он чувствовал себя так, словно его оставили за бортом по части тройничков, когда Рафаэль присоединился к нашей группе. Конечно, я не забыла, что Натэниэл бисексуален, просто Рафаэль максимально гетеро, и — да, теперь я могла признаться в том, что Натэниэл не был единственным мужчиной моей жизни, который подкатил бы к Рафаэлю, если бы такая возможность была предложена.