Чувствуя, как слабело ее тело, а перед глазами сгущалась темнота, Мария не могла отвести взгляда от стоящего перед ней красивого мужчины. Мужчины, который отправит ее душу на небеса к ангелам и святым.
Мужчины по имени Рафаил.
Ее прекрасного убийцы.
Глава 4
Пульс слабел под его сильными пальцами. Когда-то стремительный, словно крылья бабочки, теперь стал медленным, как беспомощно бредущий умирающий олень. Рафаила окутала красная пелена гнева. Распятие прожигало в кармане дыру. Бретрены. Она была как-то связана с Бретренами. Рафаил узнал эту вырезанную на груди у Христа букву «Б» сразу же, как только взял в руки четки. Эта «Б» оставила неизгладимый след в его истерзанной душе. Он никогда ее не забудет. Она была символом его загубленной юности.
Эта девушка, его ожившая мечта, его самое большое искушение, оказалась одной из Бретренов. Она билась под его руками, борясь за свою жизнь. Все в нем жаждало прикончить ее, отправить в ад, где ей самое место вместе с другими переодетыми в священников насильниками. Но когда взгляд Рафаила упал на ее длинные ниспадающие ниже задницы волосы, его руки разжались сами по себе.
Длинные волосы.
Эти длинные, густые волосы.
Волосы, которые он мог бы обмотать вокруг ее шеи… и затягивать все сильней и сильней, пока…
Рафаил зарычал, но этот душераздирающий звук тут же поглотили обитые стены комнаты.
Эта девушка была совершенством. Той самой, которую он ждал всю свою жизнь. С густыми, длинными волосами. Достаточно прочными, чтобы как следует тянуть за них и дергать… достаточно прочными, чтобы убить ее ими и пожелать вечной спокойной ночи. И шеей — идеально умещавшейся в его руках. Безупречными хрупкими костями — нужной длины и ширины.
Он уставился на свои пальцы, лежащие на ее бледной коже, нежной, подобно маслу.
Рафаил застонал, в паху мучительно запульсировало.
Ему может не представиться другого шанса. Наконец-то он держал ее в своих руках. Ту самую … она была той самой.
Приняв решение, Рафаил сделал шаг назад, и хрупкое тело девушки упало на пол. Возвышаясь над ней, он внимательно разглядывал ее лицо. Светлая кожа была густо покрыта косметикой, скрывающей ее естественную бледность. Когда он сжимал это совершенное горло, то видел естественный оттенок ее кожи сквозь следы заливающих ее лицо слез. Глаза девушки были кристально голубыми, пока не закрылись. Вспомнив страх, вспыхнувший в них в тот момент, когда он начал отнимать у нее жизнь, Рафаил почувствовал, как у него напрягся член. Глядя в глаза, молившие его о пощаде.
Рафаил чуть не рассмеялся. Он никого не щадил, только убивал.
На носу и щеках девушки виднелись редкие веснушки, выдавая ее юный возраст. А эти волосы… ее такие идеальные волосы…
Рафаил наклонился, игнорируя голос у себя в голове, запрещающий ему делать то, чего он так давно жаждал. Это был голос Гавриила, твердящего Десять заповедей Падших…
«Не приводи жертву в Райскую усадьбу… Проявляй самообладание… Убивай только избранных…»
Но Рафаил сделал над собой усилие, и эти слова утонули в гремящей снаружи музыке. Он поднял ее безвольное тело. Когда ее волосы свесились с его руки и почти коснулись пола, Рафаил громко застонал, а его эрекция стала болезненно твердой. Он провел рукой по зажатому в бандаже члену. И представил, как его оплетают и до боли стягивают ее волосы.
— Такой потенциал, — опустив глаза на девушку, прошептал в тишине комнаты Рафаил.
Он взглянул на ее шею. Из-за запрокинутой головы она выгнулась. И на ней проступили красные отметины от его рук. Шея была идеального размера. Рафаил вспомнил, как чувствовал под пальцами ее тонкие кости. Он никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Она лежала у него в руках, как влитая. Словно была создана специально для него. Девушка была стройной, и с совершенной кожей, на которой до его нападения не было ни единого пятнышка.
— Это она. Это точно она.
Он почувствовал, как его член пульсировал при одной только мысли, как он проникал в девушку, а она в этот момент улыбалась ему и обхватывала руками его спину.
Рафаил знал, что не сможет найти никого совершеннее нее. Ему было плевать на то, что она ни в чем не повинна. Его никогда не заботило, заслуживали его жертвы смерти или нет. Они ничего не значили для него. Это Гавриил настаивал на том, чтобы убивать лишь тех, кто вредил другим людям.
К тому же, Рафаил рассудил, что эта девушка вовсе не невинна. Если она хоть как-то связана с Бретренами, то уже из-за одного этого факта достойна медленной и мучительной смерти. Он, таким образом, лишь защищал свое братство. По крайней мере, в этом он пытался убедить себя, пока быстро шел из комнаты на выход из здания. На его счастье, приватные комнаты располагались близко к черному ходу. Иногда приватные встречи оказывались такими насыщенными, что людям уже не хотелось возвращаться обратно в клуб.
Рафаил прижал девушку к своей груди и спустился вместе с ней по лестнице. Вышибала был занят какой-то посетительницей, пытавшейся проникнуть в клуб без карты. Рафаил воспользовался тем, что тот отвлекся, и, удерживая на руках свою бесчувственную ношу, прошмыгнул в заднюю дверь. Темными переулками Рафаил добрался до своей машины. Он расположил девушку на заднем сиденье и накрыл ее одеялом, чтобы никто не заметил. Затем достал из бардачка хранящуюся там маску и облил ее хлороформом. Он надел маску на свою жертву, прикрыв ее рот пропитанной хлороформом марлей, а затем забрался на водительское сиденье и выехал на дорогу. Весь путь к поместью он мог думать лишь о том, как совратит ее, трахнет, а затем убьет.
Чуть больше, чем через час, когда до дома оставалось примерно полтора километра, Рафаил осознал, что он не мог поехать по главной подъездной дороге. Его могут увидеть слуги. И решил попасть в поместье через заброшенный черный ход, проскользнув через туннель, что вел из никем не занятого садового флигеля на первый этаж главного дома.
Выключив фары и сбросив скорость, он поехал по проселочной дороге в объезд. Под шинами его машины хрустел гравий. Рафаил молился, чтобы никто из братьев его не услышал. Поместье казалось погруженным в темноту. Но это еще ни о чем не говорило. Они с братьями прекрасно чувствовали себя в темноте. Даже после десяти лет жизни вне Чистилища они все еще не могли привыкнуть к свету… во всех его проявлениях.
Рафаил припарковал машину за садовым флигелем, забрал девушку с заднего сиденья и вошел в пустующее здание. Подойдя к скрывающему тоннель книжному шкафу, он вынул из него издание «Грозового перевала». Шкаф сдвинулся. Предельно осторожно Рафаил прошел по туннелю. У двери в конце коридора он внимательно прислушался. Ничего не услышав, прокрался в дом, быстро поднялся по лестнице и остановился, лишь когда вошел в свою комнату и запер за собой дверь.
Впервые с тех пор, как приехал домой, Рафаил взглянул на девушку, которую держал на руках. Благодаря маске она все еще пребывала без сознания. Он осмотрел комнату и стал размышлять, куда бы ее спрятать. И выбрал гардеробную. Как и все в этом поместье, она была огромной, и места в ней было предостаточно. Никто из братьев туда не заходил. Когда тут объявлялся Михаил, он даже не смотрел в ту сторону.
Оставив девушку, Рафаил быстро вышел из комнаты, запер дверь и бросился обратно через туннель к своей машине. Вырулив на главную подъездную дорогу, он включил фары и въехал на территорию поместья через основные ворота. А через десять минут вернулся к себе в комнату.
Рафаил знал, что поступает неразумно. Понимал, что нарушал заповеди, перечил Гавриилу и шел против братьев. Но сейчас его вел не голос разума, а похоть и желание. И мысли о его самой сокровенной мечте, которая в данный момент находилась от него на расстоянии вытянутой руки и всецело в его власти. И он охотно сдался своим порочным помыслам.
Мужчина прошел в гардеробную и достал с верхней полки коробку. Вынув из нее скотч и кляп, он завел девушке руки за спину и связал ее запястья и лодыжки. Затем снял с ее лица маску и прислонил девушку к стене в углу помещения. Уже собравшись было засунуть ей в рот кляп, Рафаил решил хорошенько ее рассмотреть. В клубе царил залитый красным свечением полумрак. В этой же гардеробной светили яркие лампы.