В этот миг он поддался ярости, грозившей поглотить его целиком.
Но даже в состоянии сильного аффекта Рафаил видел, что к ним стягивается любопытная толпа. Они собирались, чтобы посмотреть, как он доведет эту сучку до исступления. Заставит ее кричать и будет терзать ее кожу, прежде чем трахнет так сильно, что она не сможет ходить неделю. Он знал, что должен отвести ее в заднюю комнату. Уроки Гавриила о скрытности и уединении были усвоены слишком хорошо, чтобы он мог забыть о них.
Запустив руку в ее волосы, Рафаил протащил сучку, млеющую и стонущую от его агрессивного доминирования, через разочарованную толпу в приватную комнату. Захлопнув дверь, Рафаил подтащил шлюху к деревянному коню, стоявшему в центре. Треугольное устройство идеально подходило для того, чего он хотел. Он поднял ее на него, расположив ноги по обе стороны, и сковал ее руки кандалами. К лодыжкам привязал грузы, чтобы удержать ее на месте. Засунув ей в рот кляп, отошел и посмотрел на ее спину. Кожа все еще была красной от того, что кто-то другой порол ее.
Рафаил подошел к стене с плетьми и кнутами и выбрал тонкий кожаный хлыст. Он с силой щелкнул им, и оглушительный звук эхом отразился от стен. Сука застонала от этого звука, и ее бедра дернулись, прижимая клитор к заостренному основанию между ног.
― Красная роза, ― выдохнул Рафаил. – «Красная роза», и я остановлюсь.
Только услышав эти слова, сорвавшиеся с его губ, он почувствовал, что его потребность убивать становится все сильнее и сильнее, пока смерть не стала всем, о чем он мог думать, что мог видеть и чем дышать. И кодовые слова были бесполезны ― на этот раз он не собирался останавливаться. Эта сука не выйдет из комнаты живой. Рафаил ухмыльнулся. Она продавала маленьких детей мужчинам для сексуальных утех. Его рука крепче сжала хлыст. Рафаил был убийцей, конченым язычником с бесконечной черной дырой в сердце и оскверненной сатаной душой, но даже он ― зло во плоти, понимал, что эта дрянь заслуживает смерти за то, что связалась с детьми. Он слишком хорошо знал, какова эта жизнь. Она должна умереть.
Мучительно.
Жестоко.
Погибнуть под его садистскими руками.
Сука кивнула в знак согласия со стоп-словом. Но в ее глазах было возбуждение, а не робость или кротость, как во взгляде голубых глаз Марии. При воспоминании о Марии у Рафаила сжалась челюсть. Он вспомнил ее слезы. Эти чертовы слезы, которых он не понимал, но от которых у него болело все нутро.
«Нет», ― прошипел он сам себе, усилием воли пытаясь выкинуть Марию из головы.
Он трижды обмотал ремешок хлыста вокруг руки, и его губы скривились от злости. Ощущения были совсем не такими, как от волос Марии, намотанных на его ладонь.
― Бл*ть! ― закричал он, когда Мария снова проникла в его голову.
Всегда спокойные руки Рафаила начали дрожать, когда он вспомнил, как Мария сжимала в кулаках простыни, пока он лакомился ее киской, упиваясь ее выделениями. Громко зарычав, он ударил хлыстом по спине сучки. Ударил с силой. Она вскрикнула, и Рафаил увидел, как на ее чрезмерно загорелой коже проступила рана. Ее оглушительный крик отдался в его паху. Он ударил снова, представив себе Марию на деревянной лошади. Как она плачет, отталкивая его. Ее нужно было наказать. Он бил снова и снова, пока шлюха не откинула голову назад и не кончила, потирая клитор о деревянную спину лошади. Он замер. Крики суки в экстазе были совсем не похожи на крики Марии. Они не были приглушенными и мягкими, а были грубыми и резкими и действовали ему на нервы.
Рафаил отбросил хлыст в сторону, расстегнул молнию на брюках и достал свой обмякший член, поднеся его ко рту сучки.
― Оближи, ― приказал он. ― Сделай его твердым.
Сучка застонала от возбуждения и жажды. Ее щеки раскраснелись, и она улыбнулась, увидев его огромный член.
― М-м-м, ― простонала она. ― Да.
Рафаил поднес свой мягкий член к ее жаждущему рту. Его челюсти сжались, когда ее язык выскользнул и лизнул головку. Он смотрел на ее рот и опытный язык. Но чем больше она лизала, тем мягче становился член. Он сжал свободную руку в кулак, а после протянул ее и схватил суку за волосы. Вогнал свой член в ее рот, заставляя ее принять его весь, жестко и непреклонно. Ее бедра снова задвигались, а возбужденный клитор жаждал еще одного шанса кончить. Он проникал в ее рот все быстрее и быстрее. Ожидая, что клетка плоти будет сдавливать его член, пока агония не поглотит его целиком, толкая в восхитительную темноту. Но он ничего не чувствовал. Его яйца не болели. А кровь не приливала к паху.
Он даже не возбудился.
― Нет! ― прокричал он, и его голос эхом отразился от обитых мягкой тканью стен комнаты.
Вытащив свой член наружу, он спустил сучку с коня и за волосы оттащил ее к стене.
― Жди здесь, ― приказал он.
Шлюха облизнула губы, а ее зрачки расширились от предвкушения. Рафаил достал из ящика фаллоимитатор и указал на покрытую клеенкой кровать в углу комнаты.
― Ложись.
Она легла. Он протянул ей фаллоимитатор.
― Трахни себя.
Рафаил рванул на себе рубашку, и пуговицы рассыпались по полу. Он обхватил член рукой и сжал, наблюдая, как фаллоимитатор проникает в ее влажную дырочку. Она начала медленно, словно дразнясь, но это только еще больше разозлило его.
― Быстрее. Заставь себя кончить.
Сучка сделала как он сказал, трахая себя так, словно нуждалась в члене так же сильно, как в дыхании. Рафаил надрачивал свой член в том же темпе, но них*я не происходило. Красный туман, который управлял им с тех пор, как он покинул поместье, все нарастал и нарастал, пока он не превратился в сплошную бурлящую, ходячую ярость. Он подошел ближе к шлюхе и дернул ее руку с фаллоимитатором. Дилдо упало на пол. Рафаил приблизил свой член к ее отверстию.
― Наконец-то, ― прошипела шлюшка, раздвигая ноги до упора.
Рафаил обхватил рукой ее шею. Под его пальцами пульс бился так быстро, что норовил прорваться через кожу. Но его член не подавал никаких признаков жизни. Ничего. Он провел головкой по ее щели и зарычал от ярости. Это была ее вина. Вина маленькой розы. Он нуждался в трахе. И в убийстве.
Это она виновата в том, что сломала его. И в том, что плакала. Почему, бл*ть, она плакала?
― Трахни меня уже.
Рафаил замер, его мысли отвлеклись от бледного лица Марии и веснушек на ее носу, и он вернулся в эту комнату. К суке, которая прижималась своей протухшей киской к его члену.
― Вые*и меня, ― процедила она. ― Или я найду другого, кто сделает это. Кого-то, у кого сможет встать.
Рафаил медленно улыбнулся. Однако это было чем угодно, только не дружелюбием. Он сжал горло сучки. Она сдавленно застонала. Но он не остановился. И сжимал ее шею все сильнее и сильнее, наблюдая, как вены начинают вздуваться под ее кожей. Ее глаза расширились, когда она попыталась вздохнуть. Но Рафаил продолжал улыбаться, холодно и торжествующе. Оторвав руку от своего поникшего члена, он поднес пальцы к ее шее и впился в каждый кусочек кожи. Сучка начала сопротивляться. И впервые за эту ночь что-то кольнуло его в паху. Но этого было недостаточно, чтобы заставить его член напрячься. Этого было недостаточно, чтобы трахнуть суку, которая боролась за свою жизнь. Он сжимал и сжимал, а ее глаза наливались кровью от напряжения. Ее руки сомкнулись на его предплечьях, длинные красные ногти впились в кожу, пытаясь оттолкнуть его. Царапины на его плоти открылись, и из них хлынула кровь. Но он не остановился. Не мог остановиться. И не собирался.
― Умри, ― прохрипел он и почувствовал, как его слова подействовали на шлюху. ― Сдохни, сучка-торговка.
Рафаил рассмеялся, когда она начала брыкаться, пытаясь оттолкнуть его, а ее глаза расширились от его слов. Она неистово дергала руками, царапаясь и пытаясь освободиться. Ее лицо стало ярко-красным. Рафаил сжимал все сильнее и сильнее... пока ее кости не затрещали, и он не почувствовал, как разрывается ее трахея.