Глаза суки, которые никогда больше не смогут моргнуть, были устремлены на него. Рафаил тяжело дышал и пытался совладать с собой. Освободив ее от своей хватки, он опустил взгляд на член. Но тот все еще был обмякшим. Ярость, подобной которой он никогда ранее не испытывал, охватила его. Он натянул брюки, сунул в них член и схватился за еще теплую мертвую суку на кровати.
Рафаил направился к задней двери и скрылся в темноте коридора, который выходил в переулок. Оказавшись снаружи, он бросил суку в багажник. Через несколько минут был уже в дороге и направлялся обратно в поместье. Но его кровь была чересчур бурлящей и горячей, разгоняясь по венам. Он словно превратился в пылающую лаву. Сжав кулак, всадил его в свой член. Сжал челюсти от досады, потому что никакой реакции не последовало. Никакого напряжения. Хлопнув рукой по рулю, Рафаил издал оглушительный рык. Он нажал на газ и вырвался из центра города. Мысленно приказал себе успокоиться. Гавриил убьет его за то, что он едет с превышением скорости и может привлечь внимание копов. Но Рафаилу было наплевать. Сейчас в нем бушевало только гребаное пламя гнева и разочарования. Он попытался представить себе суку, борющуюся за жизнь и ее глаза, когда он велел ей умереть. Мужчина должен был возбудиться. Должен был погрузить свой член в ее затертую до дыр киску и кончить в такт ее последнему вздоху.
Но он не смог. Он мог думать только о Марии. О Марии с ее длинными светлыми волосами и невинными вздохами удовольствия. И ее слезах. Ее гребаных слезах, значения которых он не понимал.
― Сука! ― прорычал он. ― Маленькая роза ― СУКА!
Машину Рафаила занесло, когда он резко остановился возле поместья. Он вылетел из салона, схватив камеру из бардачка. Открыв багажник, направил камеру на мертвую суку и сделал снимок, который станет частью его настенной коллекции. Бросив фотоаппарат на заднее сиденье, сунул полароидный снимок в карман и помчался вверх по каменным ступеням. Как только оказался в дверях, сразу направился к лестнице.
― Раф, твой заказ прибыл, ― с улыбкой сообщил Села.
Но Рафаил проигнорировал его.
― Ох*ительно красиво, брат.
Села нахмурился, бросив взгляд на одежду Рафаила. Но Рафаил не остановился. Он успел пройти всего несколько шагов, когда встретил Гавриила, спускающегося вниз. Впервые за многие годы, вид сорочки священника Гавриила чертовски взбесил его. Рафаил попытался пройти мимо него, но Гавриил встал прямо на его пути. Голубые глаза брата впились в него. Гавриил изучал распахнутую рубашку Рафаила, его исцарапанные когтями руки, грудь, щеки и кровь. Эта сука измазала кровью всю его кожу.
― Где ты был? ― спросил он, и его голос был суров.
Рафаил холодно улыбнулся, и его щеки разболелись от вынужденной любезности.
― Та сука мертва.
― Ты уже убил ее? Тогда почему мы не отметили это событие? ― спросил стоящий у подножия лестницы Вара.
Все его братья были там и смотрели на него с озадаченными лицами. Кроме Михаила, который, как обычно, взирал на него безучастно.
― Сука-торговка мертва, ― сказал Рафаил, обращаясь к Гавриилу.
Гавриил стиснул челюсти.
― Ты возвращался в клуб? Я же запретил тебе возвращаться туда. Орден...
― Мне плевать, что ты что-то мне запретил. П*зда мертва. Заказ выполнен.
Рафаил протянул ключи от автомобиля.
― Она в багажнике моей машины.
― Дай мне ключи, ― сказал Села, его лицо было напряженным, а голос низким. ― Она нужна мне до того, как отправится в крематорий.
Рафаил бросил ключи своему брату. Он мог забрать ее. Разделать и делать все, что захочет с ее отвратительными частями тела.
― Я тоже хочу посмотреть, ― сказал Уриил, и он, Вара, Села, Михаил и Дил выскочили через парадную дверь.
― Тебе запрещено было возвращаться в клуб, ― сказал Гавриил. ― Они могли увидеть тебя. Могли схватить тебя...
― Но не сделали этого, ― ответил Рафаил сквозь стиснутые зубы.
― Это не главное...
Рафаил хотел протиснуться мимо Гавриила, чтобы попасть в свою комнату, но брат схватил его за руку. Рафаил дал волю гневу, который распалял каждое его движение, и швырнул Гавриила в стену. Его рука скользнула к шее брата. Потрясенные глаза Гавриила встретились с его глазами.
― Оставь меня, нах*й, в покое, брат, и не трогай без моего разрешения. Я убил эту суку. А теперь иду в свою комнату, чтобы вернуться к Марии. Больше никогда не вставай у меня на пути.
Рафаил отпихнул Гавриила в сторону, чувствуя на своей спине потрясенный взгляд брата, пока поднимался по лестнице и спешил в свою комнату.
Как только он оказался в своих покоях, запер двери и двинулся к потайной двери, скрытой в стене. Прошел через нее, закрыл за собой дверь и включил свет. Подойдя к принтеру, отсканировал полароидный снимок, распечатал большую копию и прикрепил на стену. Ручкой, которая лежала рядом с принтером, он написал слова «сука» и «торговка детьми» рядом с изображением ее мертвого лица с широко раскрытыми глазами, устремленными в вечность. Отбросив ручку, Рафаил уже собирался выйти из комнаты, когда его взгляд остановился на святыне ― на позолоченной раме, которая дожидалась фотографии Марии.
Как же безупречно она будет смотреться там.
Его гнев угас, когда он подошел и мысленно представил ее запечатленный образ. Были бы зажжены свечи, в вазе стояла бы роза. Мария была бы так прекрасна в своей смерти.
Но образ исказился, когда из ее глаз и по щекам покатились слезы, разрушая воображаемую картину. Ее нижняя губа задрожала, а кожа лишилась цвета.
― Нет, ― прошипел он, сжимая кулаки. ― Нет!
Рафаил выскочил из комнаты и помчался в ванную. Сбросил одежду и уставился на себя в зеркало. Его мышцы были напряжены, а вены на руках вздулись от напряжения, проходившего через все тело. Он обхватил член кулаком и сдавил. Его золотистые глаза были прикованы к своему отражению. Но ничего не происходило. Он сжимал и разжимал, бил по яйцам, но ничего не происходило. Не было крови. Не было напряжения. Не было боли. А он не мог возбудиться без гребаной боли!
Рафаил включил душ на максимальную мощность и температуру. Обжигающая вода полилась ему на голову, смывая с его пальцев и тела запах гнилой киски сучки-торговки. Затем он отступил назад, откинув волосы со лба и лица, и направил раскаленную воду на свой член. Запрокинув голову назад, он застонал, когда вода ошпарила его кожу, но когда он опустил глаза, то увидел, что член не был твердым. Он вышел из душа и, спотыкаясь, побрел по мокрому кафельному полу.
Что, бл*ть, происходило с ним?
Рафаил сжал руки в кулаки и дал волю своей накопившейся ярости. Он с размаху ударил рукой по комоду, отчего флаконы и зеркало упали на пол. Выдернул ящики, отчего его одежда разлетелась по комнате, а сами деревянные части комода разбились о стену. Раф подошел к камину и ударил кулаком в картину над ним. Делал это снова, снова, и снова, пока его рука не обагрилась кровью, а штукатурка старой стены перед ним не обвалилась.
Он не услышал, как Мария подошла к нему сзади. Не видел, как она наблюдала за разрушением его комнаты. Даже не вспомнил о ней, пока на его спину не легла нежная рука. Обернувшись, Рафаил не мог видеть перед собой ничего, кроме смерти. Но лицо Марии, залитое слезами, прорвалось сквозь этот туман.
― Ты, ― мрачно прорычал он и направился к ней.
Мария попятилась назад, пытаясь уйти с его пути. Но Рафаил был в ярости и вне себя от гнева, в порыве которого готов был убить любого, кто посмел встать у него на пути. Мария ударилась спиной о стену, а он навалился на нее всем телом.
― Это твоя вина.
Он сжал свой дефективный член. Глаза Марии опустились на его руку.
― Ты плакала, ― прорычал он, ударяя рукой по стене над ее головой. ― Ты плакала и произнесла «красная роза». Почему, бл*ть, ты плакала?
Рафаил отступил назад и снова ударил по своему члену, но ничего не произошло. Он не напрягся и не давил на плоть. Агония, в которой он так нуждался, не наступала. Ноги Рафаила ослабли, и ему пришлось ухватиться за столбик кровати, чтобы удержаться в вертикальном положении. Он пытался дышать и сохранять самообладание. Такова была его сущность. Он убивал и трахался. Трахался и убивал. Это было равнозначно для него. Одно не существовало без другого. Он представлял себе руки на шее и царапины на коже. Боль. Всегда была только боль. Хлысты... бичи... плети... когда его держали и...
Рафаил откинул голову назад, когда вспышка наслаждения пронеслась по его телу, как пуля в сердце. Он вздохнул и почувствовал, как его член ожил и уперся в клеть плоти. Руками Рафаил вцепился в древо столбика кровати... и опустил взгляд.