Его глаза не отрывались от ее, и они были сужены, словно пытаясь прочитать что-то в ее выражении. Прежде чем она успела задать еще какие-либо вопросы, Гавриил шагнул ближе к Марии. Он взял бич из ее руки. Мария заметила, как он поморщился. Должно быть, ему было больно от нанесенных ран и килик…
Гавриил положил бич в шкаф, затем повернулся к ней, сложив на груди руки.
― Ты работаешь на отца Куинна.
Его голос был напряжен от едва сдерживаемого гнева.
― Я... я не работаю на него, ― сказала Мария.
Она больше не будет этого делать, даже если ее найдут когда-нибудь. Не после того, что она только что разделила с Рафаилом.
Увидев рядом стул и стол, она села, сбрасывая напряжение с плеч. Мария встретилась взглядом с Гавриилом и скрестила руки на коленях.
― Я послушница в монастыре сестер Милосердной Богоматери. И в скором времени собираюсь дать последние обеты.
Гавриил вскинул брови от изумления.
― Монахиня?
― Скорее буду ей в ближайшее время.
Он простоял в созерцательном молчании пару минут, после чего сел по другую сторону стола. Мария обвела взглядом комнату. В глубине комнаты стоял еще один стол, на котором лежала тарелка с хлебом. Мария увидела рядом с тарелкой какие-то склянки, но тяжелый вздох Гавриила отвлек ее внимание, прежде чем она успела определить, что в них находится.
― Как... как ты с ним познакомилась? С отцом Куинном?
― Он мой наставник.
Гавриил провел рукой по лицу. Под его глазами залегли тяжелые мешки. Он выглядел изможденным и до крайности истерзанным.
― Гавриил, ― Мария указала на его грудь. ― Что это за эмблема, которую вы с Рафаилом носите? Кто такие Бретрены? Я совсем запуталась.
Гавриил казалось, целую вечность напряженно смотрел на нее, пока не откинулся на стуле, и все напряжение не покинуло его плечи. Его взгляд затуманился, и Мария поняла, что он больше не смотрит на нее, а погружен в какие-то свои мысли. Она сдвинулась на краешек стула, и ее грудь заныла от тревожного предчувствия.
― Мы были сиротами.
Сердце Марии сжалось от боли в голосе Гавриила.
― Некоторые из нас осиротели еще в младенчестве. Другие будучи маленькими детьми.
Мария поняла, что «мы» обозначает его и остальных братьев Рафаила.
― Нас отправили в приют Невинных младенцев.
Гавриил моргнул и встретился с ожидающим взглядом Марии.
― Мы находились под опекой и наставничеством отца Куинна.
Осколки льда кристаллизовались в крови Марии.
«Отец Куинн».
Гавриил улыбнулся, но на его поджатых губах читалась скрытая мука.
― Я был его лучшим учеником. Мечтал стать священником. Собирался посвятить свою жизнь церкви.
Он кивнул в ее сторону.
― Как и ты, я полагаю.
Мария натянуто улыбнулась. Все было не совсем так. Мария выбрала церковь только тогда, когда ее семью убили, и Бог даровал ей чудо, сохранив жизнь. Ее венчание с Христом было платой, а не мечтой всей ее жизни.
― Но мой брат... ― Гавриил прервался, когда Мария свела вместе брови. ― Михаил.
Мария попыталась вспомнить, кто из мужчин из столовой был этим человеком.
― Тот, у которого клыки и пузырек с кровью на шее, ― пояснил Гавриил.
Девушка слишком хорошо его помнила. Он был похож на вампира, а в его голубых глазах плескалась тревожная пустота.
― Михаил. Мой настоящий, родной брат всегда был не таким, как все. Он хранил в себе тьму с тех пор, как мы были маленькими детьми. Я всегда считал, что это из-за того, что мы были свидетелями медленного угасания нашей матери...
Он замолчал, не закончив эту историю.
― Но я ошибался. Михаил просто любил кровь и причинение боли другим людям.
Гавриил вздохнул.
― В общем, отец Куинн, отец Маккарти и отец Брэйди забрали его после того, как он ранил другого ученика. Я не знал куда. Один друг подсказал мне, что их отвезли в подземное здание на территории церкви. Известное как Чистилище.
Гавриил убедился, что она смотрит прямо ему в глаза.
― Место, куда тайная секта католических священников, известных как Орден Бретренов, забирает мальчиков, которых они считают злыми, пытает их, насилует и в итоге либо обращает в свою веру... либо убивает.
Все это походило на плод разыгравшегося воображения. На мгновение Мария подумала, что все мужчины в поместье были сумасшедшими. И то, что говорил Гавриил, было не чем иным, как проявлением его темных фантазий. Но потом она вспомнила о жесткости Рафаила и его потребности в контроле... о биче Гавриила и его киликах.
― Нет, ― прошептала Мария, качая головой в неверии.
Гавриил подался вперед, сцепив руки, словно в молитве.
― Я притворился злым, чтобы попасть туда. Я должен был найти Михаила.
На его мягких чертах застыло затравленное выражение.
― Он был там. Михаил и все остальные братья, которых ты видела в этом доме.
― Рафаил, ― пробормотала Мария.
Ее грудь сжималась, словно на нее давила какая-то тяжесть. Гавриил печально кивнул. Мария попыталась представить себе юного Рафаила, осиротевшего, одинокого и страдающего. Это раскололо ее сердце на части.
«Через что он был вынужден пройти?»
― Мария, отец Куинн ― верховный священник Ордена. Мы сбежали от них. И с тех пор они разыскивают нас.
Мария глубоко дышала, пытаясь сохранять спокойствие... и вдруг ей все стало ясно. Ее использовали, чтобы заманить Рафаила. Отцы Куинн и Мюррей использовали ее, чтобы поймать Рафаила под прикрытием ее заключительного обета
― Почему? ― прошептала она. ― Почему они так сильно хотят вернуть вас?
― Они считают нас злом, выпущенным на свободу. Неудача, которую они должны исправить. Орден ― это современное продолжение испанской инквизиции, Мария. Если ты знаешь что-либо об устройствах и методах пыток, использовавшихся в те времена инквизиторами, ты поймешь, насколько садистскими являются убеждения и методы отца Куинна и Бретренов.
К горлу Марии подступила рвота. Она не могла в это поверить.
«Устройства? Инквизиция? Гавриил наверняка ошибается».
Она так и сказала ему.
― Я... ты говоришь правду?
Лицо Гавриила потемнело от гнева, и он распахнул полы своего халата.
― Это наш знак, который мы создали для себя. Мы ― Падшие. Все мы были переименованы Орденом в честь архангелов. Это насмешка над нашей темной и греховной природой. Когда мы были детьми, они накололи нам на грудь крест Святого Петра (прим.: перевернутый латинский крест, который восходит к католической традиции, согласно которой, будучи приговоренным к смерти, Петр просил, чтобы его крест был перевернут вверх ногами, так как он чувствовал себя недостойным быть распятым так же, как Иисус), чтобы продемонстрировать, какими грешниками мы являемся.
Гавриил натянул халат обратно. Мария находилась в состоянии шокового оцепенения.
― Мы назвались Падшими. Это помогло нам сплотиться. И способствовало сохранению наших рассудков.
Мария вспомнила клеймо на груди Рафаила. Закрыла глаза и представила, как он бьет себя в пах, ту самую силиконовую оболочку, в которой он зажимал свой член, и то, как он держался за столбик кровати, словно его пороли сзади. А еще крики по ночам, пот и кошмары...
Это было правдой. Все, что сказал Гавриил, было правдой.
― Нет... ― прошептала Мария, и ее голос сорвался, а глаза наполнились слезами. Встретившись взглядом с Гавриилом, она призналась: ― Они сказали мне, что я должна взять на себя особую миссию перед тем, как дать последние обеты церкви ― задержать могущественного и опасного убийцу, чтобы убрать его с улиц и не дать ему причинять вред другим. Я согласилась на это... из-за своего прошлого.
Мария рассказала Гавриилу об убийстве родителей и своем похищении. Он внимательно слушал. Когда она закончила, Гавриил потер уставшие глаза.
― Они использовали тебя, Мария. Они использовали тебя. Они знали о твоем прошлом и распорядились этим в своих целях. Они не слишком высокого мнения о женщинах. Их кредо гласит, что женщины ― дочери Евы и искусительницы, предрасположенные к греху. Ты стала лишь орудием.
Руки Марии дрожали. Она держала их на коленях, боясь, что ее поглотит ярость.
― Они хотят убивать? ― спросила она, когда немного успокоилась. ― Твои братья? Все они убийцы?
Гавриил рассмеялся, но в его смехе не было веселья.
― Это была моя идея. Я нахожу людей, которые наслаждаются малоприятными удовольствиями в жизни ― людей, которые совершают зло. И посылаю своих братьев убивать тех, кто заслуживают этого, прежде чем те убьют невинных. Потому что они непременно так поступят. Мои братья убивают других убийц ― тех, кто хуже их самих.