— Итак, — произнес Вара, привлекая внимание Марии.
Рыжеволосый брат Рафаила улыбнулся и жестом обвел стол своим бокалом с вином.
— Теперь ты в курсе, что из себя представляют Бретренские ублюдки и того, что они трахают молодых парней ради забавы.
Вара наклонился вперед.
— Но знаешь ли ты, чем занимаемся мы?
Мария вскинула подбородок.
— Знаю.
Дил окинул ее оценивающим взглядом своих голубых глаз.
— И?
— Я не осуждаю, — сказала она прямо.
Ее взгляд на мгновение опустился.
— Когда мне было шестнадцать, меня похитил убийца. Он пытал меня и держал в плену несколько месяцев. Но я простила его.
— Пытал как? — поинтересовался Уриил.
Мария взглянула на Рафаила, а после медленно поднялась. Она откинула длинные волосы со спины и развернулась. У платья был низкий вырез сзади. Рафаил облизнул губы, увидев ее обнаженную спину. Села быстро поднялся на ноги. И Рафаил вскочил, встав на пути брата. Тот нахмурился и поднял руки.
— Я просто хотел посмотреть.
— Смотри оттуда, — велел Рафаил, подходя ближе к Марии.
Волна чувства собственничества охватила его, заставляя защищать ее от кого угодно, за исключением самого себя.
Села сузил глаза, но затем пожал плечами и заглянул поверх плеча Рафаила. Его темные глаза вспыхнули.
— Небрежная работа.
Он улыбнулся, когда Мария отпустила волосы и развернулась к ним лицом.
— Я бы сделал все гораздо лучше.
Лицо Марии побледнело, но она продолжала держать голову высоко поднятой. Рафаил почувствовал прилив гордости от ее реакции на слова его брата.
Мария снова села на свое место. Рафаил заметил, что его братья с интересом наблюдают за ней. Ему не нравилось их внимание к ней. Он запустил руку в ее волосы и притянул к себе. Мария тут же прижалась к нему. Он поцеловал ее в макушку, и она вздохнула, расслабляясь всем телом. Его тело расслабилось в ответ.
— Тост, — произнес Вара и поднял свой бокал.
Рафаил взял свой и поднял его. Мария колебалась, но после сделала то же самое.
— За Марию — монахиню в логове грешников.
Вара улыбнулся Гавриилу.
— Похоже, в кои-то веки здесь появился кто-то твоего сорта.
Он пожал плечами.
— Весы уравновешиваются.
Гавриил кивнул, улыбаясь Марии, поднял свой бокал в ее сторону и выпил вино.
Как только Рафаил поставил свой бокал на стол, дверь позади них открылась и вошел Михаил. Его обычно напряженное тело было расслаблено... но он был весь в крови. Его грудь, в распахнутой до пупка рубашке, была насквозь пропитана ей. Шея, лицо, клыки — все было залито кровью.
Михаил сел на противоположный край стола. Его льдисто-голубые глаза встретились со взглядом Марии, а после и Рафаила.
— Михаил, — произнес Гавриил. — Все кончено?
Михаил облизал языком окровавленные зубы. Дыхание Марии внезапно участилось. Рафаил посмотрел на нее сверху вниз. Ее взгляд был прикован к Михаилу. Она расширенными глазами изучала кровь на его лице, груди и пальцах, заостренные ногти которых тоже окрасились в пунцовый цвет.
— Он мертв.
Михаил схватился за пузырек с кровью на шее.
— И? — задал вопрос Села.
Сердце Рафаила заколотилось в ожидании ответа.
— Он кричал. Я привязал его к стене за руки и за ноги и выкачал из него всю кровь. Протыкал его снова и снова и пил из каждой раны.
Язык Михаила снова прошелся по зубам. Он пожал плечами.
— На вкус он был средним. Его кровь не пела для меня.
— Михаил, — произнес Рафаил.
Его лучший друг повернулся к нему.
— Это Мария.
Рафаил обернулся к Марии.
— Мария, это Михаил.
— Здравствуй, — застенчиво проговорила Мария.
Михаил уставился на нее пустым взглядом.
— На твоей шее красивые вены.
Рафаил услышал резкий вздох Марии.
— Ты в порядке, Мария?
Вопрос исходил от Гавриила.
— Да, — ответила она, и Гавриил кивнул ей.
Рафаилу не нравилось, когда кто-то кивал ей или улыбался. Никто, бл*ть, не должен с ней разговаривать. Ему оставалось быть с ней совсем недолго, и он хотел, чтобы она была только его. Его член дернулся, и он поднялся на ноги, нуждаясь в том, чтобы как можно скорее оказаться внутри нее и напомнить и себе, и ей, что она принадлежит ему и только ему. Взяв Марию за руку, он потянул ее за собой.
— Мы уходим.
Мария повернулась к столу.
— Приятно было познакомиться со всеми вами должным образом и немного пообщаться.
Рафаил вывел ее из комнаты и потянул вверх по лестнице. Ему снова нужно было оказаться в ней. В последнее время он становился все более беспокойным, и сам не знал почему. Его тело было слишком напряженным, когда она не была рядом с ним, когда он не был внутри нее и не делал ее своей.
Постоянное нахождение рядом с Марией стало единственным временем, когда он чувствовал себя спокойно.
Гавриил смотрел на закрытую дверь, слыша торопливый топот ног Рафаила, который вел Марию вверх по лестнице.
— Что ж, это было занимательно, — произнес Вара и наполнил свой бокал из бутылки вина, стоявшей в центре стола.
А Гавриил продолжал смотреть на дверь.
Рафаил казался другим. Гавриил вспомнил, как его брат смотрел на Марию и взгляд его золотистых глаз казался менее тревожным и менее напряженным, чем когда-либо за все годы, что Гавриил знал его. Он нахмурился. Ему не с чем было сравнивать, но он допускал мысль, что в том, как Рафаил смотрел на Марию, а она на него, было что-то похожее на... любовь? У Гавриила сжалась грудь от мысли об этом. Он обвел взглядом своих братьев, которые оживленно обсуждали с Михаилом его убийство. Они улыбались и смеялись, явно не задумываясь о том, как Рафаил держал ее за руку, постоянно следя за тем, чтобы какая-то часть его тела касалась ее: рука, нога или ладонь, крепко сжимавшая ее пальцы. Гавриил вспомнил их всех в Чистилище, их лица, когда они возвращались из комнат пыток. Человечность и свет, теплившиеся в их подростковых взглядах, ослабевали с каждым изнасилованием и наполненным болью «экзорцизмом», которым их подвергали Бретрены.
Свет Гавриила тоже померк.
Они не познали эроса — романтической, страстной и глубокой любви. Гавриил не был уверен, что кто-нибудь из них, да даже он сам, узнали бы это чувство, если бы оно возникло.
Но эти перемены в Рафаиле... его рука, держащая руку Марии, словно он никогда не захочет ее отпускать. И его легкая улыбка. Гавриил никогда прежде не видел, чтобы его лицо украшала такая беззаботная улыбка. И то, как она смотрела на него в ответ... словно он был ее жизненной силой. Словно он был воздухом, в котором она так отчаянно нуждалась, чтобы выжить.
Сердце Гавриила разрывалось от боли за брата. Потому что он знал — если Рафаил влюбился в Марию, если между ними действительно вспыхнула настоящая любовь, как бы маловероятно это ни было, Рафаил не узнает об этом и не признает это за чудо, которым оно и является. Его брат собирался убить Марию. У него не было выбора. Он был самим собой. Рафаил собирался убить девушку, которая, несмотря ни на что: на ее веру, прошлое и на планы Рафаила в отношении ее чистой души, смотрела на него так, словно он был божеством.
Она умрет.
Рафаил собирался убить потенциальную любовь всей своей жизни. Вторую половинку своей души.
Гавриил отпил вина, чтобы избавиться от удушливого комка в горле. Это было настоящей трагедией. Он посмотрел на других своих братьев и задумался, как бы они поступили, если бы тоже нашли кого-то кого полюбили бы, кого-то кто видел бы их темные наклонности, но просто любил бы их такими, какие они есть. Смогли бы они исцелиться? Способна ли такая любовь спасти их и их заблудшие души? Была ли любовь ключом к разгадке?
Он вздохнул, выбросив из головы эту нелепую мысль.
Это было несбыточной мечтой.
Глава 13
Мария крепко сжимала руку Рафаила, пока они поднимались по лестнице. Рафаил вел себя странно. Постоянно оглядывался на нее с хмурым выражением лица, будто она была головоломкой, которую он пытался разгадать. Мария не знала, что творилось в его спутанных мыслях, но ей нравилось чувствовать на себе этот взгляд. Это заставляло ее колени слабеть.