Они сидели, пили пиво, и Томми завел разговор. Он почуял, что если сам не начнет, то от Рафферти этого не дождешься.
— Вы друг мистера Фарроу? — спросил он.
— Некоторым образом, — ответил Рафферти. — Он мой босс.
— А как получилось, что он…
— Он случайно узнал, что вы получили мандат, — ответил Рафферти. — Его вам вручили на конференции?
— Да.
— Вот он и хотел вас поздравить, — сказал Рафферти. — Между прочим, вы уже выбрали делегата?
— Делегата? — Томми не понял, о чем спрашивал Рафферти.
— Ну да, делегата. Поскольку вы самостоятельная организация, то имеете право послать одного делегата на осеннюю общесоюзную конференцию, на которой он будет голосовать за кандидатов в региональные и общесоюзные комитеты.
— Вот как? — удивился Томми. — Что ж, в таком случае можете считать делегатом меня.
Рафферти внимательно посмотрел на него.
— Из скольких членов состоит…
— Сейчас трудно сказать, — быстро ответил Томми. — Видите ли, мы только что получили мандат и находимся в стадии становления, но мы надеемся…
— Вы давали обещание кому-нибудь из кандидатов?
На этот раз Томми, в свою очередь, внимательно посмотрел на Рафферти. Он знал, что его ждет.
— Понимаете, — начал он, — мандат мне устроил Кэтсмен. Поэтому я, наверное, должен…
— Мистер Фаричетти, — перебил его Рафферти, — Кэтсмен сейчас не очень популярен в верхах. А после очередных выборов, вряд ли он будет вообще иметь какое-либо влияние.
— Вот как? Что ж, очень жаль. Но видите ли, мандат мне устроил он, а я бы не хотел, чтобы его отобрали.
— Могу вам пообещать это. И также…
— Это обещание даете вы лично или от имени мистера Фарроу?
— Давайте сформулируем так: я выражаю мысли мистера Фарроу. И вот что я вам скажу: если вы согласитесь, на осенних выборах выступить в поддержку наших кандидатов, ваш мандат, могу вас заверить, останется при вас.
— Рад слышать, — отозвался Томми.
Так состоялась их первая, но далеко не последняя встреча. Дружба, которая завязалась потом, началась, конечно, не сразу и не через год или два. Рафферти большую часть времени проводил у себя на юго-западе, трудясь на благо своего комитета и во имя собственной славы. Томми же мало интересовался собственным комитетом, у него было множество других дел, и союз для него был лишь побочным занятием, приносившим время от времени небольшой доход. Реальная ценность его состояла в том, что он обеспечивал солидное, уважаемое положение. Как профсоюзный работник Томми пользовался некоторой неприкосновенностью в отношениях с полицией — за последние годы она проявляла к нему больший интерес, чем ему бы хотелось.
Только года через три-четыре они с Рафферти стали друзьями. Случилось это, когда Томми зарвался и попал в беду. Дело на сей раз было поднято не полицией, а вышестоящим региональным комитетом, куда начали поступать жалобы от рабочих, которых он силой принудил вступать в союз, и от мелких предпринимателей, ставших его жертвами.
Председатель регионального комитета, человек на редкость честный, ветеран профсоюзного движения, ознакомившись с деятельностью Томми, решил призвать его к ответу.
— Фаричетти, для нашего движения было бы гораздо лучше, если бы в его рядах не было таких людей, как ты. Поэтому я постараюсь сделать все возможное, чтобы избавиться от тебя. — Такими словами закончил он свою беседу с Томми.
Выйдя от него, Томми вспомнил, что угрожавший ему профсоюзный деятель принадлежал к группе, которая выступала против руководства союза в целом и Сэма Фарроу в частности, и что Джек Рафферти уже сетовал на этих людей.
Он позвонил в Лос-Анджелес.
Рафферти отказался вести разговор по телефону и предложил Томми приехать. Томми выехал в Лос-Анджелес, и Рафферти встретил его в ресторане аэропорта. Томми сразу выложил карты на стол.
Рафферти слушал молча, пока он не кончил, а затем сказал:
— Ты можешь потерять свой мандат.
Томми ничего не ответил.
Наступило долгое молчание, а затем Рафферти сказал:
— Ты, наверное, не слышал, но у меня тоже неприятности. Правда, совсем другого плана. У нас большая забастовка в Сан-Педро.
— Ну и что же?