Впервые за последние двадцать с лишним лет он был совершенно один в течение целых двух суток; впервые за двадцать лет целых сорок восемь часов он совершенно ничего не делал.
Пока он лежал на песке, нежась под горячими лучами солнца, одна и та же мысль сверлила ему мозг. Он старался прогнать ее, но она не уходила.
«Я должен повидаться с ними, повидаться и поговорить», — повторял он себе. Но не раньше, чем все кончится. Не раньше, чем наступит конец. Марта. Марта и дети. Придется выдумать какую-нибудь историю, чтобы они успокоились. Эта задача не из слишком трудных. Ему всегда удавалось находить объяснения для Марты. А уж она как-нибудь сама объяснится с детьми.
Что же касается Джил, то ему было известно, что она, уйдя с заседания, сразу же уехала в Нью-Йорк. Когда он ждал возле отеля, пока Морт вынесет ему чемодан, его поймал репортер из «Ньюс». Сказал, что разговаривал с Джил, но она, отказавшись давать какие-либо объяснения по поводу их отношений, велела со всеми вопросами обращаться к Рафферти. Заявила, что возвращается в Нью-Йорк, потому что ее лично разбор дела больше не интересует. Рафферти поверил репортеру и был благодарен Джил за то, что она не стала откровенничать с прессой.
Да, с ней тоже нужно повидаться и поговорить. Но и это не очень его беспокоило. Джил знала его, понимала и любила. Она всегда с ним, что бы ни случилось.
Еще Босуорт. Но нет, с Босуортом встречаться не придется. Босуорт умер.
Фаричетти. Вот с Фаричетти потрудней. По правде говоря, он еще не совсем решил, что делать с Фаричетти.
Он, разумеется, знал, что Томми в Вашингтоне, сидит и ждет его звонка. Да, рано или поздно, а повидаться с ним придется. Но чем он может помочь Томми? Решительно ничем. Абсолютно ничем. Томми сознательно пошел на риск, однако дело не выгорело. Что ж, бывает. Теперь это вопрос времени. Пройдет время, и о Томми Фаричетти позабудут. Нужно только сидеть тихо, не лезть, куда не следует, и все станет на свои места.
Еще Сэм Фарроу. Со стариком встретиться надо обязательно. Он и сейчас фигура. До сих пор в силе. Следовало бы позвонить ему до отъезда. Поговорить с ним. Незачем ждать, когда закончится расследование.
С минуту, пока он лежал на песке, думая и стараясь не думать, его терзало желание встать и пойти звонить. Но потом он отмахнулся от этой мысли. Сэма, наверное, тоже нет в городе эти два дня. Вот как следует поступить. В понедельник утром, едва он вернется в отель, сразу же позвонит Сэму. Старик, наверное, расстроен и огорчен, не так уж трудно позвонить ему и успокоить.
Наконец все мысли исчезли, и важные, и те, которые не имели столь большого значения. Он прогнал их, забыл о них и просто лежал на горячем песке и ни о чем не думал. Господи, до чего хорошо лежать, отдыхать и ничего не делать! Даже не думать. Может, во вторник — к этому времени уже все кончится — он сумеет приехать сюда и провести здесь неделю. Одному лишь богу известно, как ему требуется отдых. После всего, через что пришлось пройти.
Да, еще несколько часов, и все будет кончено. И вот тогда он начнет решать собственные проблемы. Знает бог, проблем у него немало. И не только в отношениях с людьми; с деньгами тоже не все в порядке. Морт Коффман стоит недешево. Да и все, что касается расследования, влетело ему в копеечку. С деньгами у него туго, по-настоящему туго. Слава богу, что он оказался дальновидным в отношении «М—Д дисберсмент компани». Хоть в этом ему повезло. И, конечно, еще те сто тысяч долларов в ценных бумагах и купюрах, что лежат в стенном сейфе у Джил. Но их, разумеется, трогать нельзя. Это неприкосновенный запас на тот случай, если положение действительно станет отчаянным.
Да, проблем у него хоть отбавляй. Но решить их можно. Все в конце концов приходит в порядок.
Филипп Хант, прикрыв рукой микрофон, опустил трубку и повернулся к старику, который, казалось, весь ушел в большое красной кожи кресло.
— Опять Джек, — сказал он. — Третий раз за это утро. Снова сказать, что вас нет, Сэм?
Сэм Фарроу медленно поднял голову. Он смотрел на Ханта, но не видел его, слышал слова, но не вполне понимал их значение.
— Звонит Джек Рафферти, — повторил Хант. — Нас уже соединили. У телефона он сам. Сказать, что вас нет?
Фарроу собрался было кивнуть, но вдруг выпрямился и решительно замотал головой.
— Нет, Филипп, — ответил он. — Не нужно говорить, что меня нет.
— Значит, вы будете разговорить с…
Фарроу снова покачал головой.
— Не нужно говорить, что меня нет, — повторил он. — Скажи ему, что я не хочу с ним разговаривать. Да, так и скажи. Скажи, что я не хочу с ним разговаривать и не хочу его видеть. Ни сейчас, ни потом. Скажи ему это, Филипп.