— Но вы лично продолжали испытывать к мистеру Фаричетти дружеские чувства?
— Да. Томми Фаричетти мой друг и всегда им останется. Я могу не одобрять его настоящих или прошлых поступков, но я не бросаю друзей в беде. Если я вижу, что тот или иной человек не подходит для нашего союза, я прямо говорю об этом и стараюсь избавиться от него. Но дружба и верность — это совсем другое. Может быть, я неправ, но я так считаю.
— Спасибо, мистер Рафферти. — Эймс снял очки, положил их на стол и повернулся к сенатору Феллоузу.
— У меня нет больше вопросов к мистеру Рафферти, — сказал он.
Сенатор Феллоуз медленно поднялся на ноги.
— А сейчас, — сказал он, — мы намерены представить в качестве доказательства две записи, произведенные при помощи магнитофона, вмонтированного в телефон мистера Рафферти в его кабинете в Лос-Анджелесе. Сразу же после прослушивания мы сделаем перерыв. Первая запись…
— На этот раз, — вскочил Коффман, и голос его зазвенел от гнева, — я решительно протестую. Федеральное правительство твердо установило, что подслушивание при помощи магнитофона…
— Мистер Коффман, — перебил его сенатор Феллоуз, — мы уже говорили об этом, и члены комиссии не нуждаются в ваших лекциях о том, что можно и что нельзя. Здесь не уголовный суд, я уже неоднократно об этом заявлял.
— Позвольте, сенатор, — не унимался Коффман, — использование записей, произведенных при помощи противозаконных средств…
Феллоуз поднял руку.
— Протест отклоняется, — устало сказал он. — Передаю свидетелю машинописный текст записи. У членов комиссии также есть текст. Если присутствующие утихомирятся и позволят нам расслышать записанное на ленте, мы можем приступить. Прошу вас, мистер Эймс.
Эймс встал.
— Пригласите в зал Эверета Бартона.
К свидетельскому месту прошел тяжеловесный мужчина в строгом сером костюме.
Эймс кивнул председателю, и сенатор Феллоуз тотчас приступил к принятию присяги.
— Ваше имя, адрес и место работы? — спросил он.
— Эверет Бартон, Лос-Анджелес штат Калифорния. Я частный детектив.
Сенатор Феллоуз передал ему экземпляр текста.
— Прошу главного юрисконсульта задавать вопросы, — сказал он.
— Мистер Бартон, вы установили подслушивающую аппаратуру, при помощи которой были произведены эти записи?
— Да.
— Где и когда была установлена эта аппаратура?
— В кабинете Джона Кэрола Рафферти в Лос-Анджелесе. Аппаратура была вмонтирована в его телефон около двух месяцев назад. — Он помолчал, посмотрел в листок бумаги, который держал в руке, и продолжал: — Первый разговор состоялся девятого июня в одиннадцать пятнадцать утра. Второй — в тот же день в два часа дня.
— Прошу вас прослушать запись этих бесед и сказать членам комиссии, те ли это записи, которые вы произвели, и точно ли они воспроизводят беседы, которые были вами подслушаны.
— Хорошо.
Эймс кивнул сидящему рядом технику, и тот включил магнитофон.
Послышался телефонный звонок, затем заговорил мужской голос:
«— Да?
— Мистер Рафферти, вас вызывает Вашингтон. Будете разговаривать?
— А кто звонит?
— Не говорят. Сказали, что по личному делу. Мужской голос, и я думаю…
— Не думайте, давайте».
Молчание, а потом третий голос:
«— Джек?
— Да. Как дела? Я…
— Джек, с тобой можно говорить?
— Конечно. Что-нибудь случилось…
— Джек, события мне не нравятся. Ты читал утренние газеты?
— Да. А что…
— Насчет Мэркса. Опять стали копать, и там порядком завоняло. Мое мнение тебе известно. Случай этот страшный, его следовало избежать. Нам такие испытания не под силу, и, честно говоря, хоть Мэркс мне никогда не нравился, дело это плохое. Насколько мне известно, полиция уже допрашивала Фаричетти.
— Да, допрашивала. Но он вне подозрения. Томми ни за что…
— Нужно избавиться от него, Джек. У нас и без того хватает неприятностей, чтобы еще возиться с убийцами и бандитами. Ты знаешь, как я всегда относился…
— Фаричетти не имеет никакого…
— Меня это не интересует, Джек. Его допрашивала полиция, значит, у нее есть для этого основания. Во всяком случае, тебе известно, что он собой представляет. Мы не можем себе позволить иметь дело с такими людьми. А теперь, когда о нас и так плохо говорят да и комиссия по расследованию приступила к работе, самое время от него избавиться. Раз и навсегда.