На этом мы и расстались, пожав друг другу руку на Пикадилли, и гораздо раньше, чем мне того хотелось бы. Раффлс не стал приглашать меня к себе в тот вечер. Он сказал, что взял за правило ложиться спать пораньше перед крикетом и… другими играми. Последние обращенные ко мне слова были посвящены тому же самому:
– Имей в виду, Банни, ты можешь выпить, но совсем чуть-чуть… если только ты ценишь свою жизнь… и мою тоже!
Я помню свое абсолютное повиновение и бесконечную бессонную ночь, которую я после этого провел, а также крыши домов напротив на фоне серо-голубого лондонского рассвета. Увижу ли я следующий рассвет, спрашивал я и клял себя на чем свет стоит за ту небольшую вылазку, которую мне взбрело в голову совершить.
Между восемью и девятью вечера мы наконец заняли позицию в саду, примыкающем к территории вокруг особняка Рубена Розенталя. Сам дом пустовал благодаря поселившемуся тут ужасающему распутнику, который разогнал всех соседей, тем самым значительно облегчив нашу задачу. Зная, что с этой стороны нам ничего не грозит, мы могли наблюдать за интересующим нас домом под прикрытием разделяющей оба участка стены и дополнительной защитой кустарников с обеих сторон. Подобное укрытие позволило нам целый час стоять всматриваясь в освещенные эркерные окна, за шторами которых то и дело мелькали смутные тени, и прислушиваясь к хлопанью пробок, звону бокалов и все нарастающему крещендо голосов изнутри. Похоже, удача от нас отвернулась, ибо обладатель фиолетовых бриллиантов обедал дома и, кажется, никуда не торопился. Я был уверен, что он устроил званый обед. Раффлс считал иначе. В конце концов прав оказался он. С подъездной дорожки до нас донесся скрип колес, и у лестницы остановился запряженный парой экипаж. В доме раздался топот, громкие голоса стихли, чтобы с новой силой зазвучать на крыльце.
Позвольте мне подробно описать нашу позицию. Мы находились за стеной сбоку от дома, но всего в нескольких футах от окон столовой. Справа от нас один угол здания по диагонали разрезал лужайку на две части. Слева второй угол едва позволял разглядеть выступ крыльца и ожидающий экипаж. Мы увидели Розенталя, хотя прежде него самого наше внимание привлекло сверкание его бриллиантов. Затем из дома вышел боксер и, наконец, дама с волосами, похожими на мочалку. Исход завершила еще одна дама, и теперь вся компания была в сборе.
Раффлс взволнованно улыбнулся и присел, увлекая меня за собой.
– Дамы уезжают с ними, – прошептал он. – Вот здорово!
– Это супер!
– В «Гардению»! – взревел миллионер.
– А вот это лучше всего, – произнес Раффлс и выпрямился, услышав, как хрустит гравий под копытами и колесами, и глядя вслед экипажу, который выехал за ворота и стремительно скрылся за поворотом.
– Что дальше? – прошептал я, дрожа от волнения.
– Слуги будут убирать со стола. – Да, вот и их тени. Окна гостиной выходят на лужайку. Банни, это психологический момент. Где маска?
Я извлек маску, безуспешно пытаясь унять дрожь в руках и бесконечно благодаря Раффлса, который не мог этого не заметить, но промолчал. Его собственные руки, которыми он натянул маску на меня, а затем и на себя, были прохладными и уверенными.
– Бог ты мой, – жизнерадостно прошептал он, – ты выглядишь самым закоренелым бандитом из всех, кого я только видел! Одни эти маски способны уложить негра, случись нам столкнуться с одним из них. Как хорошо, что я не забыл предупредить тебя, чтобы ты не брился. При самом худшем обороте событий ты сойдешь за Уайтчепела, если только не забудешь изъясняться соответствующим образом. Если ты в себе не уверен, лучше дуйся, как индюк, и оставь обмен мнениями мне. Но, о звезды, пусть в этом не будет необходимости. Итак, ты готов?
– Вполне.
– Кляп не забыл?
– Нет.
– А пушку?
– Нет.
– Тогда иди за мной.
В мгновение ока мы преодолели забор и оказались на лужайке за домом. Луны не было. Даже звезды решили нам помочь, скрывшись за облаками. Вслед за своим вожаком я подобрался к французским окнам, ведущим на небольшую веранду. Раффлс толкнул раму, и они поддались.
– Снова удача, – прошептал он. – Вот это ВЕЗЕНИЕ! Теперь нам нужен свет.
И свет вспыхнул!
Не менее двух десятков электрических лампочек долю секунды тлели красноватым свечением, а затем устремили безжалостные белые лучи прямо в наши ослепшие глаза. Когда к нам вернулось зрение, на нас были нацелены дула четырех револьверов, между двумя из которых тряслась с головы до ног от беззвучного смеха колоссальная фигура Рубена Розенталя.
– Добрый вечер, мальчики, – икнул он. – Рад, что мы наконец-то встретились. Эй ты, слева, только шевельни ногой или пальцем, и тебе конец. Да, ты, ты, бандит! – взревел он, глядя на Раффлса. – Я тебя знаю. Я тебя ждал. Я НАБЛЮДАЛ за тобой всю неделю! Ты воображал себя умником, верно? То попрошайничал, то прятался, а потом явился под видом одного из старых приятелей из Кимберли, которые почему-то никогда не приходят, когда я дома. Но ты оставлял каждый день одни и те же следы, мошенник! Да, каждый день и каждую ночь одни и те же следы вокруг моего дома.