В общем, все было красиво и впечатляюще. Гуляния продолжались пять оборотов планеты, и демон Ульзоркайн все это время находился подле короля. Это он помнил очень хорошо. Однако потом, в самом конце празднования, с ним что-то произошло. Кто-то предложил ему выпить вина и в памяти гвардейца образовался провал. Ну, а когда он пришел в себя, то обнаружил, что находится в гареме Уффергона, куда не смел войти никто кроме хозяина. Он лежит на широком ложе, рядом три испуганные самки из низших кланов, а над ним стоит разгневанный Миштоф.
С этого момента для Ульзоркайна начался кошмар. Великий демон презрительно сплюнул на него и приказал бросить своего офицера в темницу, а он не мог перед ним оправдаться, ибо не понимал, в чем дело. Правда, потом в его камере появилась мать, которая объяснила неосторожному сыну, что же произошло, и это вогнало гвардейца в пучину отчаяния.
- Как ты мог!? - врываясь в темницу и отвешивая сыну хлесткую пощечину, воскликнула Хатти-морр. - Зачем ты полез в гарем Миштофа!? Тебе что, своего не хватало!? Ты понимаешь, что для короля это позор, и он просто обязан устроить тебе мучительную казнь, которую будут помнить, и обсуждать сотни циклов!?
Сын понурился и ответил:
- Я не помню, как оказался в личных покоях короля.
- Зато наложницы Миштофа все помнят. Они утверждают, что ты ворвался к ним в опочивальню и изнасиловал их. Всех! По очереди!
- Но как...
- Не знаю как. Но придворный целитель их слова подтвердил, а стражники внутренних покоев видели, как ты прошел мимо и, пользуясь своим положением, проник в гарем.
- И что теперь будет? Меня станут пытать? Кинут в котел с кипящим маслом, посадят на кол или расчленят?
В голосе Ульзоркайна была обреченность, ведь что бы ни говорили существа с поверхности планеты, даже демоны боятся смерти, особенно если их жизнь только-только началась. И Хатти-морр, поняв состояние своего отпрыска, немного успокоилась, и сказала:
- Я провела собственное расследование и выяснила, что перед тем как покинуть празднество, ты выпивал и разговаривал с дядей. Наверное, он опоил тебя и отдал приказ направиться в гарем короля...
- Это невозможно, - перебил мать Ульзоркайн. - Во дворце может быть использована только магия хозяина...
- Заткнись и слушай меня, - Хатти-морр прищурилась, черты ее темного угловатого лица с розоватыми чешуйками на щеках заострились, а между окрашенных в золото слегка изогнутых рогов проскочила искра.
В таком состоянии спорить с матерью было нельзя, Ульзоркайн это знал очень хорошо, и потому смиренно кивнул:
- Слушаю.
Демонесса оскалилась и продолжила:
- Твой дядя не использовал магию. Скорее всего, он применил некий алхимический состав, который подавил твою волю. Однако доказать это нельзя, да и не будет в таком деле никто копаться, ибо Миштоф не станет выставлять свой позор на показ. Самок, наверняка, казнят, слуги и воины будут молчать, а тебя объявят изменником и бунтовщиком, который хотел убить своего сюзерена. После этого тебя ждут муки и смерть, а Айюф-тарр станет новым главой клана. Вот так все должно быть. Но я имею некоторое влияние на короля и думаю, что можно договориться о твоем изгнании. За это мне, конечно, придется заплатить, однако я к подобному повороту готова.
- Но изгнание на поверхность хуже смерти.
- Это шанс, который ты должен использовать. Пусть он невелик, но это лучше медленной и мучительной погибели, и если тебе повезет, то когда-нибудь ты сможешь вернуться и отомстить. Ну, а я не пропаду, и если будет возможность, то обязательно окажу тебе поддержку. Главное, чтобы ты был готов к борьбе и не сломался.
Ульзоркайн помолчал, обдумал сложившуюся ситуацию и произнес:
- Я готов.
Теплая лапка матери прошлась по лицу сына, и она покинула его. Больше Ульзоркайн ее не видел, а спустя шесть оборотов он был приговорен к изгнанию и вместе с другими изгоями отправился на поверхность. Путь был долгим, и пока запряженная ездовыми пауками закрытая тюремная повозка несла его и других жителей подземного мира наверх, он знакомился со своими невольными попутчиками.