— Том, тебе лучше уйти!..
— Я понимаю. Иначе я представляю угрозу для ребят, ведь когда Единый вернется...
— И это тоже... Но... Я не о том. Я о том, что мне как-то сказал Кирилл, когда нашел тебя в подвале. Я думаю, тебе не стоит общаться с ребятами, ты можешь вредно повлиять на них... Немотивированная жестокость и все такое, сопутствующее многовековому опыту... Ну, ты меня понимаешь...
И Том исчез.
Правда, все ребята знали, где он укрывается, и поочередно навещали его. Втайне от Лата. И подолгу болтали с ним, рассказывая о своих нехитрых новостях, слушая воспоминания полувечного...
А вот вечера на Пристанях стали без него какие-то не те. Вроде бы и ничего он не делал там обычно, просто сидел в уголке, но когда ушел — стало немного пусто. И тень какой-то незаслуженной обиды витала в воздухе, словно наплевали в душу...
Один из таких вечеров прервался быстро и неожиданно.
— Мишель в опасности! — Илья внезапно вскочил и ринулся к выходу.
— Погоди! — Лат выбежал вслед за ним, но догнал мальчика только возле его двора. Илья взглядом попросил: "Остановись!" А затем:
— Это будет вопреки всем правилам — но я должен сделать это сам. Сам должен ему помочь.
— Где он?
— Извини, Лат — не скажу.
— Но почему? Почему же?! — в голосе Изначального почудилась детская какая-то обида, — Не доверяешь, да?
— Доверяю. Да, ты тоже можешь его спасти, просто выдернув с Пути, притащив сюда... Напялив жестяную корону... Но тогда погибнет целый мир... Так что ты останешься здесь. Мне и Мишелю надо будет сделать то, чего ты никогда не решился бы сделать, и ты это сам когда-нибудь поймешь и признаешь... Ты хороший, Командор, но порою считаешь, что если что-то когда-то плохо — то это будет злом всегда и во всем, во всех случаях жизни. Увы... но я выбрал свой Путь. Прости и прощай!..
— Значит, ты...
— Не надо. Я не хочу, чтоб ты думал обо мне хуже, чем я есть. И он тоже не плохой... А этот мир... он просто смертельно устал и может не выдержать...
Лорд попытался что-то сказать — и не смог. Он только молча наблюдал, как Илюшка достает из сарая свой изношенный велосипед, как заскрипели пружины, как прогнулось сиденье, когда мальчишка вскочил верхом, как зашуршали по гравию старенькие облысевшие шины. А затем велосипед стал на "козу", словно мотоцикл на гонках при слишком крутом старте. Следом за передним оторвалось от земли заднее колесо, и верный "Школьник" покатил по воздуху, словно по сказочному хрустальному мосту, поднимаясь все выше и выше. Полет был стремителен, и вскоре велосипедист превратился в крохотную черточку в небе. А затем исчезла и она.
Лат еще долго смотрел в небо, и показалось ему, что увидел он кусочек не написанной еще сказки, тревожный и неясный. Сколько раз в его книгах ребята стремились в небо, то упрашивали летчика, то садились в кабину самолета или седлали гигантскую добрую птицу, но чтобы просто вот так, на обычном дворовом велосипеде... Как должна рваться вперед душа, чтобы случилось чудо... И это чуть темное "Я не хочу, чтоб ты думал обо мне хуже, чем я есть. Ты хороший, Командор, но нам надо будет сделать то, чего ты никогда не решался и решиться не сможешь, потому что смертельно устал." Слова немного путались, приобретая чуть иной смысл, но все же Лат был уверен, что Илюшка никогда не убьет и не украдет. Не струсит. И друга не предаст, ведь так спешит к Мишелю по своему звездному мосту. Что же тогда? Что?..
Он знал, что никогда не напишет этой сказки, ибо понимал, что пока не разберется во всем — не сумеет начать, а душой чувствовал, что разобравшись и узнав — будет уже не собой и не пожелает доверить это бумаге... Не захочет рассказать остальным...
Глава 16
За окнами серебрел город, такой непохожий сам на себя. Покрывшись ртутной амальгамой, проявились и стали заметны малейшие трещинки в кирпичах, чешуйки краски на оконных рамах, выбоинки на порогах.
Это не радовало, а сжимало сердце тоской и безнадежностью. Значит -Единый начал новый этап борьбы... Можно опять уйти в добровольное изгнание, запереться в подвалах, погрузиться в пучину вод или темные сырые пещеры... Но тогда не решится вопрос, а снова отложится на неопределенное время. И все равно рано или поздно прийдется сразиться. Ну почему так все просто и бездарно? Почему надо убивать своего создателя лишь затем, чтобы защитить от него созданный тобою мир?! Неужели в этой седой вселенной так и не прибавилось ума?
— Учитель! — голос прозвучал от двери. — Я отправляюсь в путь. Ты столько учил меня смирению, но надо и меч не забывать, особенно если враг иного пути не понимает!..
На голове говорившего чернела стальная вороненая корона — подарок Мельтора.
Учитель повернулся к своему Ученику, устало опираясь рукой на подоконник.
— Я не желаю его гибели... Ты ведь знаешь, что когда-то он создал меня... Тогда он был Творцом, а я — ошметком чьей-то души, разорванной и разметанной по всей вселенной. Он дал мне новую полноценную жизнь, он обучил меня законам Творения, и даже первый Мир мы творили вместе...
— Это который же? — скептически улыбнулся Макс.
— Ты знаешь... Он со своими помощниками сотворил прекрасный Поток, мелодичный фон, равномерный и мощный. А я внес в него Искажение, и тем овеществил Мир. Это как голограмма, основой которой — когерентный поток, а само изображение — искажения, внесенные в эту гармонию...
— Я тут подслушал край вашей беседы и смею внести свою лепту в создание этого диалога... — донеслось из-под окна.
Мельтор и Макс Второй выглянули из окна. Внизу стоял тощий парень в камуфляже и с лютней за спиной. Голову его украшал зеленый же берет с торчащим из него цилиндром авторучки. Увидев Мельтора, незваный гость чуть усмехнулся:
— Не волнуйтесь, я не занимаюсь более заключением сделок! Как говорится -
Здесь нет Товара, нет Купца,
Пустите в гости молодца!
— Ну, заходи, Саттарис, — усмехнулся Мельтор.
Человек в зеленом тут же оказался в комнате. Поправив съехавший на ухо берет, он изящно поклонился и заявил:
— Сатоурис. Менестрель Сатоурис, смертный и гордящийся этим!
— Выкупил, значит, душу-то, а? — усмехнулся хозяин замка.
— О, это давно. Примерно тогда же, когда Нарака превратилась в Крысиный Рай... И с тех пор я честно инкарнирую, наслаждаясь этой стороной бытия... Так вот, о вашем споре... Ой, то есть о вашей высокоученой беседе. Я бы сравнивал Творение не с голограммой, а с Творением... только по-китайски. У них есть хорошая фраза: вся гармония в мире — это круговорот энергии Чи, а материальные предметы — это искажения, внесенные в этот круговорот... Так что все было правильно: Единый с помощниками создал тогда поток Чи, а ты принялся лепить из него задуманное вами. И, если я правильно помню священные квэнты, то первый раз Единый недоработал гармоничность Потока, так ведь? И потому ничего не сработало. Но он был уверен, что стоит попробовать еще раз, и развил ту же самую тему, но с вариациями. Он так был рад простоте решения, что лик его просто сиял от счастья. Но увы — ошибка была в Теме, а не в аранжировке... И потому вторая попытка искажения темы тоже не дала результата. И тогда Единый стал серьезен и начал совершенно новый Поток. На этот раз вполне удачно, и твое, Мель, Искажение достигло цели, ведь было что искажать... И когда Мир родился, Единый провел "разбор полетов", он ведь верил, что все, им сотворенные, мечтают стать Творцами Миров, и потому подробнейше описал им, как Искажения творят среди общей Гармонии те или иные предметы, вещи, явления, существ... Увы, уже тогда не все поняли, о чем он говорил... А уж во что это превратилось, когда недопонявшие его принялись пересказывать это ну совершенно ничего не понявшим Эльфам, а те в свою очередь через множество поколений пересказали это все хоббиту, перенесшему сии истории в своем уже изложении на Всеобщий Язык... Я уж не говорю, что затем со Всеобщего книга того хоббита, попав на Землю, сперва была переведена на английский одним почтенным профессором филологии, а затем... Затем ей совсем не повезло: на другие языки ее зачастую переводили совершенно несведущие даже в английском, не говоря уж о Всеобщем или эльфийском... Впрочем, к тому времени от первофраз Единого в тексте не осталось ни буковки... Вот только одного я никак не могу понять -какого гремлина Единый затем санкционировал высылку тебя, Мель, за Грань его Мира, а? Э, а куда вы подевались-то?..