Ходили рассказы о созданиях, обитавших в могучих ветвях. На самой верхушке сидел великанский орел, равнодушно выпевая песни о былом, настоящем и грядущем. Звали его Хрёсвельг – Пожиратель плоти. Когда орел взмахивал крыльями, дули ветры и выли ураганы. Между глаз его сидел дивный сокол Ведрфёльнир. Огромные ветви Иггдрасиля служили пастбищем четырем оленям: Даину, Двалину, Дунейру и Дуратрору. С ними паслась коза Хейдрун, чье вымя было полно хмельным медом. Белка-гонец, Рататоск-Грызозуб, деловито сновал по стволу, перенося вести и брань между орлом на вершине и недреманным Нидхёггом, черным драконом, обвившим подножье Древа[8]. Целый выводок червей оплетал дракона. Дракон грыз корни, а они отрастали вновь.
Древо было непомерно. На нем высились, полускрытые листвой, великолепные чертоги. Оно было целый мир.
У подножья его чернел источник, чья темная вода даровала испившему ее мудрость или, на худой конец, ответ на вопрос. У источника сидели норны – три сестры, знающие судьбу. Откуда пришли они? Говорят, что из Ётунхейма. Урд видела прошлое, Верданди настоящее, а Скульд вперяла взор в будущее. Источник тоже назывался Урд, что значит «прошлое». Сестры были пряхами: они пряли нити судьбы. А еще садовницами и хранительницами Древа – поили Ясень темной водой источника и питали его чистой белой глиной, называемой «аур». Так дерево гнило и распадалось с каждым мгновеньем. Так оно всякий раз обновлялось.
Рандрасиль[9]
В подводных лесах рос бурый Рандрасиль – исполинская водоросль, Морское древо. Он крепко цеплялся за подводную гору толстой развилкой на конце таллома-ствола, а сам таллом, прямей мачт и выше божьих чертогов, тянулся с глубины на поверхность, то стеклянисто-недвижную, то взбитую ветрами, то плещущую ленивой волной. Там, где вода сходилась с воздухом, таллом раскидывал пышные ленты, каждую из которых снизу поддерживал пузырек с газом. Как листья у Иггдрасиля, эти ленты были испещрены зелеными клетками, которые впивали свет. Невидимо для нас свет содержит в себе все цвета. Морская вода поглощает красный свет. Пылинки и разный плавучий сор – синий. На большой, тусклой глубине водоросли по преимуществу красные, а там, где их полощет прибой, где они лепятся к омытым морем выступам скал, – там увидишь и ярко-зеленые, и переливчато-желтые. Морское древо непрестанно росло: не успевала оторваться одна лента, как на смену ей вытягивалась другая, и вот уже от нее млечными и зелеными облаками растекались споры-детеныши, крохотные существа, что плывут себе, пока не найдут камень, чтоб за него уцепиться. Как и в ветвях земного Древа, здесь, в подводных зарослях, бесчисленные обитатели поедали других и сами были поедаемы.
По Древу морскому ползали улитки и водяные слизни, скребли его игольчатыми язычками-радулами, соскребали крупицы жизни. Там, где наверху густо ветвился таллом, приросли к нему губки. Они всасывали воду вместе со всякой мелочью и гнали через себя: съедобное в пищу, остальное – вон. Актинии, прилепясь к водорослям, открывали и закрывали мясистые, бахромчатые рты. Тут же обедали создания панцирные и клешнястые: креветки, омары с шипами на броне, звездчатые змеехвостки, перистые морские лилии. Перекатывались шариками, жуя на ходу, морские ежи. А сколько было разных крабов! Фарфоровый и каменный, песчаный и сухопутный, стригун и плавунец, волосатый, лягушачий, длинноглазый. И у каждого были свои владения.
В изобилии водились тут морские огурцы, бокоплавы, мидии, морские желуди, бочоночники и верткие щетинистые черви. Все они поедали Древо, все кормили его своими выделениями, а со временем и останками.
В подводных чащобах бессчетные существа качались в воде, скользили и реяли, охотились и от охотников прятались. Тут рыбья плоть подделывалась под водоросль: рыба-черт, укутанная плавучими зелеными вуалями, становилась похожа на саргасс. Другая рыба, голомянка-лира, за страхолюдие прозванная драконом, висела в воде среди шалей и знамен – ни дать, ни взять безвредный карраген, потрепанный морем. А еще были рыбы великанские, с плоскими телами-лезвиями: у них чешуя на гибких боках преломляла свет, прошедший сквозь воду, и они меняли цвета, оставаясь тенями, таящимися в тени.
Морское Древо стояло среди подводных кущ. Пузырчатые водоросли разворачивали свои непомерные полотнища рядом с морским виноградом, морским салатом и морским мхом. Тут же рос чертов фартук и зеленые плошки на тонких ножках, которые называют еще «русалкин кубок». Мимо плыли стаи больших и малых рыб. Тугими кольцами кружили полчища сельдей, серебряными табунами проносился тунец. Свершал свое долгое странствие лосось всех мастей: чавыча, кижуч, нерка, горбуша, кета и сима. Среди водорослей паслись зеленые черепахи. Рыскали обтекаемые, гладкие акулы, и было их множество: акула-лисица и акула-собака, ночная акула, леопардовая, песчаная, а еще ламна, мако и галеус. Акулы – хищницы из хищниц, охотницы на охотников.