— Неужели тебе не жалко всех этих людей? Тех, кого не вернут к жизни из-за того, что ты делаешь сейчас? — задает он наводящий вопрос. — Сколько еще рок-звезд корпорация не привезла из прошлого? Ты готов подписать этим людям смертный приговор?
Конечно, Фредди знает, что вряд ли его душещипательный вопрос заставит Хаттона поднять белый флаг, не после того циничного видео, но он все равно задает его. Что говорит за него — надежда или отчаяние — он не может понять, однако ответ Джима вселяет в него чувство безысходности.
— Ничего личного, но я считаю, что мертвое должно оставаться мертвым, таков естественный порядок вещей, Фредди, — говорит он так спокойно, словно о погоде. — Сам подумай, зачем нашему прекрасному будущему этот сброд из наркоманов и алкоголиков?
В один миг все надежды и чаяния Фредди по поводу человечности Джима падают как великая китайская стена, и не остается ничего кроме пыли, от которой он просто задыхается. Задыхается по-настоящему. В глазах темнеет, и он как сквозь вату слышит высокий и взволнованный голос Роджера, чувствует, как тот трясет его, берет его лицо в ладони, но не может ничего сказать или двинуться с места. Он не может дышать, он просто задыхается, он умирает. Человек не может выдержать столько разочарований в жизни, сколько пришлось выдержать ему. Видимо, у него есть предел, которого Фредди достиг прямо сейчас…
К жизни его возвращает резкая пощечина, голова дергается так, что хрустит шея, но он наконец-то дышит.
— Убери от него свои руки, мудила! — тут же ударяет по барабанным перепонкам голос Роджера. Фредди видит, как тот отталкивает от него Хаттона, и Джим, не сопротивляясь, садится обратно на свой пуф.
— Не нежничай с ним, Фредди не любит нежностей, — заявляет Хаттон.
— Не учи меня, что делать, жаба подколодная!
— Я знаю, как обращаться с этим жеребцом, получше тебя, так что спрашивай, если не хочешь надоесть ему в постели, — говорит Джим, и голос его злой, очевидно, он хочет побольнее задеть Роджера, непонятно только, зачем провоцирует?
Фредди утыкается лицом в свои колени, приводя дыхание в норму, и чувствует на своей спине теплые, ласковые ладони Роджера. Тот поглаживает его по плечам, и это успокаивает, Фредди безумно благодарен ему за этот жест поддержки, а еще за то, что он не полез драться с Джимом, он сейчас настолько слаб, что вряд ли смог бы их остановить.
— Да на хуй ты ему не сдался! — отвечает Роджер, он вдруг осознает полностью, что это так и есть, Фредди ведь любит его, любит всю жизнь и сейчас с ним, а Джим Хаттон просто мимо проходил.
— И мне ты тоже на хуй не сдался, Хаттон, и советы твои галимые мне не нужны! Так что трахни ими себя в жопу — это всё, что тебе светит в ближайшее время!
Хаттон лишь хмыкает на это, и их перепалка резко прекращается, стоит Фредди сесть прямо. Однако сразу становится понятно, почему они замолкли. Мимо их пузыря, медленно прокручиваясь вокруг своей оси, гарцует такой же пузырь, вот только стенки у него прозрачные, и прекрасно видно то, что происходит внутри. Столик сдвинут куда-то под потолок, к люстре, а на пуфиках самозабвенно трахаются двое.
— Некоторые любят, когда все видно, — комментирует Джим. — Мы могли бы так же. Устроили бы тройничок. Что скажешь, Фредди? Трахнули бы твоего недотрогу, чтобы не умничал…
Фредди все еще чувствует на своих плечах ласковые руки Роджера, а в нём, вопреки этим рукам, вспыхивает ярость. Джим Хаттон не имеет права говорить так о Роджере. Он вообще не имеет права говорить о Роджере, потому что не дотягивает до этого солнечного мальчика. Джим Хаттон грязный, прогнивший изнутри, совершенно мутный и ничтожный тип, и Фредди вдруг становится противно, что он общался ним, прикасался к нему, давал возможность прикасаться к себе. Так что нет, из грязного рта Джима Хаттона не имеют права вылетать все те грязные слова о Роджере, поэтому он берет со стола кувшин с каким-то красным напитком и выплескивает его весь в ненавистное лицо напротив, заставляя Хаттона заткнуться.
— Не смей открывать свой рот и говорить что-то о нем, ясно? Или тебе не поздоровится! — почти рычит Фредди, едва сдерживаясь, чтобы не запульнуть в лицо напротив весь столик и разбить эту морду в кровь.
Наверное, этого не ожидал никто, потому что Хаттон затыкается, руки Роджера на его плечах замирают, и на миг воцаряется невероятная тишина. Фред сверлит взглядом своего бывшего недолюбовника и видит его настоящее лицо. Нет больше того робкого и заботливого мужчины, и не было никогда, на лице напротив ни грамма смирения или обиды, Джим не задет, потому что ему все равно, он не возмущен, потому что уверен в своей правоте и своей победе, а еще Джим удивлен выходкой Фредди, и это забавляет его. Он вытирает лицо рукавом и ухмыляется.
— Фредди, держи себя в руках, — просит Роджер и сжимает пальцы на плечах Фреда в надежде, что это хоть как-то поможет привести того в адекватное состояние. Роджер не уверен, что сможет разнять этих двоих, если они сцепятся.
— Наконец-то ты перестал смотреть на меня взглядом побитой собаки, честное слово, тошно было от этого, — говорит Джим. — Я думал, у тебя совсем чувства собственного достоинства не осталось.
— Заткнись, а то я сейчас добавлю! — обещает Роджер. На столе еще куча всего, чем бы он мог запульнуть в Хаттона.
— Мы уходим, — говорит Фред сухо.
К счастью, Хаттон молчит, пока сфера несет их к выходу, лишь смотрит, мерзко ухмыляясь, на то, как Роджер крепко сжимает руку Фредди и жмется к нему плечом, словно отлипнуть не может. Роджер кидает на него тяжелые взгляды, а Фредди бездумно смотрит на левитирующий столик.
Они не прощаются, просто встают и уходят. Роджер доверяет машину автопилоту и ИИ и пересаживается на заднее сидение к Фредди, потому что тот выглядит так, что в гроб краше кладут. Он не выпускает его руки всю дорогу, оба думают об одном и том же.
Им четверым и Боуи в том числе грозит стазис, и очевидно, что никто из них не захочет быть замороженным проектом. Так что у них огромная проблема.
— Как ты думаешь, зачем он сказал об этом нам? — спрашивает Роджер. — Ты не обижайся, но он сейчас вообще не похож на человека, который делает добрые дела.
— Я не знаю, — отвечает Фредди, он и правда не знает, но в благородство Хаттона больше не верит.
— Сто пудов он попытался нас для чего-то использовать! Чего он ожидал, что мы кинемся его умолять о чем-то? Твою же мать, Фредди, а что нам теперь делать?! — восклицает Роджер.
— Я не знаю… — снова повторяет Фред. — Для начала, давай расскажем ребятам, а там решим. Брай, может, что-то посоветует…
— Бри умница. Он точно скажет что-нибудь умное! — соглашается Роджер.
— Мы должны позвонить им прямо сейчас! — заявляет Фредди и сжимает пальцы Роджера. — Мне кажется, что у нас мало времени!
— Ты только не нервничай, хорошо? Я все сделаю, — говорит Роджер и сжимает пальцы Фредди в ответ, вглядываясь в его встревоженное лицо.
На самом деле у Роджера такое же чувство, после встречи с Хаттоном он ощущает некоторую нервозность, словно их устоявшаяся жизнь может вот-вот рухнуть. Буквально в любой момент. Кто знает, что уже успел натворить Хаттон и какой ящик Пандоры открыл за последние дни. Вдруг счет идет на минуты? Так что Роджер не церемонится, несмотря на то, что время на часах переваливает за одиннадцать ночи, и будит Бри и Дики громким звонком прямо на их чипы.
1987
Роджер непослушными руками вытаскивает из пачки сигарету, несколько раз промахивается мимо рта и красноречиво матерится, когда холодный лондонский ветер в очередной раз тушит слабый огонёк зажигалки.
— Блядство, — шипит он и чиркает снова, пытаясь удержаться на ногах.
Джон тяжело вздыхает, устало трёт переносицу пальцами и забирает у Роджера из рук зажигалку, помогая наконец-то нормально прикурить. Роджер благодарно кивает и с жадностью делает первую затяжку.