— Захотелось прикоснуться к прекрасному, — усмехается Роджер, замечая, как Фредди, проскальзывая сквозь толпу, скрывается на кухне.
Всё ликование как рукой снимает, оставляя после себя уже приевшуюся горечь. Роджер не знает, чего хотел этим добиться, и ему страшно, потому что это чувство, сжирающее его изнутри каждый раз, когда Фредди восхищается Брайаном, как-то подозрительно смахивает на ревность.
— Ну ты и мудак, — бросает Брайан и резко поднимается с дивана, а в глазах у него больше никакой злости — одно сплошное разочарование, и это хуже всего. Брайан всегда умел одним только взглядом заставить чувствовать себя виноватым. И Роджер чувствует, как его тошнит от самого себя, ведь он такой жалкий.
Роджеру хочется разбить руки в кровь и кричать так громко, чтобы слышала вся улица, ему кажется, что он сходит с ума, ведь раньше он не чувствовал таких странных, непреодолимых по силе порывов собственничества, никогда и ни с кем, пока не повстречал Фредди.
Брайан тем временем тоже скрывается на кухне, а Роджер тянется к его недопитой бутылке, потому что всё вокруг вдруг становится серым и безрадостным.
Лишь когда с лёгкой подачи Мэя гости уходят, оставляя после себя кучу мусора и прокуренное помещение, Фредди выходит из своего импровизированного укрытия. Он бросает на Роджера цепкий, полный обиды взгляд и начинает закидывать пустые бутылки в мусорный мешок.
Видеть Роджера сейчас сродни настоящей пытке. У Фредди чувство, будто его сердце ногами растоптали, и он всеми силами пытается сохранить хотя бы крупицы своей гордости, чтобы не рыдать как школьница, ведь любовь всей его жизни поцеловала не его.
Роджер мгновенно подбирается, усаживается поудобней и смотрит на Фредди, не в силах оторвать глаз. А в голове назойливо бьётся мысль: «Красивый, какого чёрта он такой красивый?!»
— И что тебя злит? — язвительно тянет он.
Фредди даже не поворачивается в его сторону, продолжая уборку.
— Я не зол, — но вот голос его дрожит словно перетянутая струна, и руки трясутся как после попойки.
— А то я не вижу! Что, ревнуешь? Небось, сам хотел его поцеловать! — орёт Роджер, срываясь на фальцет, и мигом подрывается с дивана, преодолевая разделяющее их расстояние в одну секунду.
Его до одури злит, что Фредди молчит и всё ещё не смотрит на него. Роджер готов выть от отчаяния, готов умолять, но гнев перекрывает всё подчистую.
— Отвечай, мать твою! — рычит он и до боли сжимает пальцами чужое запястье, дёргая Фредди на себя.
Фред медленно, словно пантера перед прыжком, разворачивается в его сторону, и взгляд почерневших, наполненных адским пламенем глаз пробирает до костей. Роджер на миг теряется, выпадает из реальности, но уже в следующую секунду ему прямо в лицо выплёскивается тёплое, противное на вкус пиво, и Фредди с громким стуком кидает им под ноги уже пустую бутылку.
— Что за хуйню ты несёшь? Кажется, это не я пытался запихнуть ему в глотку свой язык! Это ведь вы с ним друзья навек, шепчетесь по углам, по барам ходите, запал на него — так и скажи, и нечего мне тут истерики закатывать! — шипит Фредди и силой выдёргивает свою руку из цепкой хватки, едва не переломав Роджеру все пальцы.
Фредди, такой утончённый и хрупкий с виду, на самом деле может быть довольно сильным, если пожелает того.
— Да я только и слышу от тебя в последнее время «Брайан то, Брайан это», надоело, тошнит! Может, переедешь к нему, раз он такой идеальный? — бросает Роджер в ответ.
Он совсем не понимает, что говорит, слова сами рвутся с языка, приправленные алкоголем и жгучей, невыносимой ревностью.
— Избавиться от меня хочешь? Так бы и сказал вместо того, чтобы всю эту хрень затевать, — горько усмехается Фред. — Прямо сейчас соберу свои вещи!
Этого Роджер совсем не ожидает. Потому что Фредди действительно решительно идёт к шкафу и начинает скидывать все свои шмотки в большую дорожную сумку, отчего у Роджера от страха темнеет в глазах. Боже, какой он, чёрт возьми, идиот!
Роджер готов смириться с чем угодно, только бы Фредди не уходил. Он резко срывается с места и снова хватает Фредди за руку, оттягивая его от вещей, но тот, конечно же, сопротивляется, шипит как дикая кошка и до крови царапает руки, но Роджеру плевать.
— Никуда ты не пойдёшь, я не пущу! — упрямо бросает он и продолжает тянуть Фредди на себя, они роняют вазу, и та вдребезги разбивается о паркет.
— Живи со своим Брайаном, если у вас такая любовь! — кричит Фредди в ответ и снова дёргает руку до того сильно, что Роджер не удерживается и падает на пол, прямо в осколки.
Он не сразу понимает, что произошло, лишь видит исказившееся страхом родное лицо и как Фредди падает перед ним на колени. Первая реакция Роджера — счастье, ведь Фред перестал собирать вещи, и лишь потом он замечает довольно внушительное количество крови на полу и свою глубоко порезанную руку.
— О боже, Роджер, милый, прости, умоляю, прости меня! — шепчет Фред, зажимая его руку своей, крови так много, но Роджеру совсем не больно, все, что он может — это смотреть на Фредди, утопая в его чёрных глазах.
— Ты не уйдёшь? — это первое, что выдаёт его пьяный мозг.
Фредди болезненно морщится и хватает из сумки одну из своих футболок, зажимая ей рану:
— О чём ты, Роджер, конечно же, я никуда не пойду! Как ты? Тебе больно? Кружится голова?
Фред сыплет вопросами, но всё, что нужно Роджеру, он уже услышал. Фредди не уйдёт, и это важнее всего.
— Я сейчас, только возьму аптечку, потерпи, хорошо? — дрожащим голосом просит Фред, у него на щеке следы крови, а в глазах настоящая паника и слёзы.
Роджер пытается улыбнуться, чтобы успокоить чужую боль.
— Всё хорошо, Фред, я в порядке, — шепчет он, но тот только упрямо поджимает губы и быстро срывается с места.
Откуда-то с ванной раздаётся шум — Фредди, кажется, что-то роняет, наверное, кучу своих ванных принадлежностей, и уже через секунду возвращается с аптечкой в руках.
Он бережно берёт в свои дрожащие руки чужую ладонь.
— Будет немного больно, — шепчет он, и на лице у него такое выражение, что кажется, больно сейчас именно ему.
— Ты никогда не сделаешь мне больно, — уверенно отвечает Роджер и лишь немного хмурится, когда Фредди обрабатывает рану спиртом.
Он готов терпеть любую боль, лишь бы не волновать Фредди ещё больше, чем уже есть. Фредди перевязывает руку так мастерски, будто делает это каждый день, и лишь когда с перевязкой покончено, Роджер замечает, как Фредди потряхивает от страха и что его щёки мокрые от слёз.
Да, это далеко не первая их ссора с битой посудой и увечьями, но сегодня они перешли черту. Иногда Фредди страшно: он любит Роджера до того сильно, что порой просто не может контролировать себя, он боится, что однажды они точно убьют друг друга в порыве неконтролируемого гнева.
— Прости меня, мне, наверное, и правда стоило бы уйти, тогда этого бы не произошло, — смотря на свои руки с разводами крови, говорит Фред.
— Никогда больше так не говори, ты никуда не уйдёшь, я не позволю, и это мне стоит просить прощения. Ты весь вечер так расхваливал Брайана, что я взбесился, мне показалось… — Роджеру стыдно говорить об этом вслух, — показалось, что я тебе больше не нужен.
У Фредди глаза как два блюдца, и в них полнейшее непонимание:
— То есть, ты решил, что я считаю тебя менее важным?
Фреду не понятно, как вообще Роджер до этого дошёл. Ему вдруг хочется признаться, рассказать всю правду, дать понять, что важнее него у Фредди ничего нет и не будет. Роджер — главное в его жизни, он вообще вся его жизнь, но Фредди страшно, да и Роджер пьян. В другой раз, обязательно.
— А что ещё я мог подумать? — обиженно, словно маленький ребёнок, фыркает Роджер.
— И зачем ты его поцеловал? — наконец-то на губах Фредди играет лёгкая улыбка.
— Хотел тебе поднасрать, чтобы ты заревновал его, — признаётся Роджер, только сейчас в полной мере осознавая, какой же он кретин.
Фредди легко и звонко смеётся, и у Роджера на сердце наконец-то становится тепло-тепло.