Роджер видит, что тот словно сам не свой, его трясет и он весь горячий как лава. Каждая его мышца напряжена словно струна, а изо рта вместе с вздохами вырываются напряженные хрипы. Роджер осторожно высвобождается из его хватки и встает на пол, его самого бьет дрожь желания. Он не знает, почему Фред остановился — из-за того, что было слишком тяжело, или чтобы не кончить раньше времени, — но берет его лицо в ладони и заглядывает в глаза, подернутые мутной дымкой желания.
— Сейчас, — говорит Фред. — Дай мне пару секунд.
Все это слишком для него, и он чуть не кончает за полминуты, как какой-то подросток, забывая об удовольствии своего партнера. Фредди снова молод и гиперчувствителен, и кончает раньше Роджера довольно часто, но сейчас с его стороны было бы верхом эгоизма поступить так после того, как его девочка подготовила такой в прямом смысле слова, сногсшибательный сюрприз так что он хочет довести до кульминации свою Лиззи первой.
Глаза Роджера почти черные из-за расширившихся зрачков, а губы искусанные и приоткрытые, словно манящие поцеловать их. Он совершенно невероятный со своими пылающими щеками, и Фредди все никак не может успокоиться. Ему кажется, он кончит, даже если Роджер просто облизнет свои слегка потрескавшиеся губы и посмотрит на него вот прямо как сейчас. Это невероятно сложно — держать себя в руках, так тяжело и больно, что на глазах выступают слезы.
— Ну же, Мелина, все в порядке, — говорит Роджер хрипло, гладит большими пальцами его скулы и сходит с ума от разрывающего желания.
— Моя Лиззи, — шепчет Фредди и припадет к этим губам, вздыхая от облегчения.
Роджер, не прерывая поцелуй, тянет его в сторону и садится, почти ложится, на крышку унитаза, упираясь лопатками в бачок, почти насильно притягивая Фредди к себе, по-хозяйски закидывая ноги ему на плечи и укладывая его ладони себе на бока.
— Смелее, детка, — шепчет он. — Ты же не хочешь, чтобы мы оба сдохли от спермотоксикоза в чужом доме?
Фредди тяжело сглатывает, автоматически сжимает эти белые бока, смотрит на съехавшие с сторону стринги, из которых практически вывалились поджатые и потяжелевшие яички Роджера, и совершенно теряет контроль над ситуацией. Он бездумно тыкается членом ему под яйца, попадает в горячую глубину, которая сжимает его так сладко и плотно, и входит до упора, оставляя на белой коже бедер розовые следы от ногтей. Роджер вскрикивает, хватается за унитаз, чтобы не упасть от напора, с которым Фредди начинает вбиваться в него, и кусает губы. В своей позе он практически ничего не может сделать, только постараться не свалиться со скользкого фаянсового друга. Его спине неудобно, а пальцы соскальзывают с лакированных краев, но Фредди держит так, что вряд ли он куда-то сможет деться, даже если захочет. Хватка Фреда причиняет боль, а Роджер выгибается от удовольствия навстречу этим рукам и движениям чужих бедер, которые безжалостно высекают каждым своим движением искры внутри него, словно он огниво.
Фредди терпит сколько может, время растягивается для него в одно сплошное белое пятно, все решает лямка от трусиков, как ему кажется. Он не поддевает ее пальцами, и она трется о его член каждый раз, когда он делает фрикцию, приближая к оргазму быстрее, чем он мог бы. Чертовы трусики. Он запрокидывает голову и открывает рот в беззвучном стоне, готовый кончить, когда внезапно Роджер толкает его ногой в плечо, ловко опрокидывает на коврик, расстеленный под раковиной, и седлает сверху.
Фредди кажется, что его перерубили в мясорубке, — настолько это жестоко, прервать его подступающий оргазм на самом пике. Его член и яйца настолько твердые, что даже больно, а в голове полнейший бардак и туман. А бессовестный Роджер приспускает трусики, вываливает свое хозяйство наружу и начинает ласкать себя, едва касаясь своими горячими ягодицами его стоящего колом члена. Фредди словно бьет током каждый раз, когда Роджер делает это, его руки оглаживают колени Лиззи, а глаза жадно выхватывают отдельные части соблазнительной картинки. Белые худые бедра, гладкая молочная кожа, начинающие проступать синяки на ней, и красное кружево, развратно окаймляющее мужское достоинство. Крепко сжимающие все это великолепие длинные, блестящие от смазки пальцы вызывают жгучее желание выцеловать каждый из них, вылизать досуха член, довести до оргазма языком и выпить до последней капли.
— Хочешь еще поцеловать? — спрашивает Роджер чисто риторически, у Фредди говорящий взгляд и его лицо сейчас словно открытая книга, поэтому, не дожидаясь ответа, он наклоняется и придвигает свои бедра к лицу Фредди, направляя член к его губам.
— Только не полностью, — говорит он, потому что, если Фредди заглотит его целиком, он точно кончит ему в рот в первые же две секунды, а Роджер хотел бы еще немного попрыгать на нем.
У Фредди красивые губы, ощущать их шелковистость на головке члена уже сродни оргазму, а его горячее дыхание и язык просто выносят Роджеру мозг. Он не позволяет Фредди взять глубоко, но тот хватает его бедра и тянет на себя так сильно, что у Роджера подгибаются руки.
— Ах… — вытягивает он высоко, содрогаясь, чувствуя свою полнейшую беспомощность как-то повлиять на ситуацию. Он теряет контроль, когда его член полностью погружается в горло Фредди, и кончает ему в рот практически сразу же. Фред стонет, сотрясается под ним, кончает, пачкая спермой свой живот, и одновременно выпивает Роджера до конца, пока того не перестают бить оргазменные судороги. Потом Фредди наконец замирает, уткнувшись носом куда-то в ляжку Роджера, ощущая невероятную слабость и блаженство одновременно.
Роджер медленно сползает на пол, совершенно обессиленный. Секс с Фредди — это словно гонки, никогда не знаешь, на каком повороте тебя занесёт. Тот всегда делает так, что он теряет контроль над ситуацией и все его планы потрахаться так, как хочет именно он, летят в чертям. Все чаще ему приходит мысль обзавестись наручниками.
— Какая ты стервозина, я же просил не полностью… — пытается зудеть Роджер, хотя зудеть совсем не хочется, но нужно для дела, чтобы Фредди знал, что его, Роджера, слово тут тоже не последнее.
Фредди лениво поддевает большим пальцем еще не остывшую сперму со своего живота и размазывает ее по губам Роджера, заставляя того заткнуться и в удивлении приоткрыть рот. Видеть изумление на этом лице до того приятно, а белые разводы на губах — это так эротично, что Фредди не удерживается, смеется и утягивает Роджера в поцелуй, слизывая свое семя с его приоткрытых губ и проталкивая в его рот с языком и слюной. Роджер, скорее от неожиданности, чем по большому желанию, проглатывает всё. Это пошло и жутко возбуждающе, и так неожиданно, что он теряет все слова и лишь таращит глаза, когда Фредди проделывает то же самое с его губами и во второй раз.
— Если ты не прекратишь, нам придется тут задержаться хрен знает на сколько, — предупреждает Роджер, ощущая подступающее напряжение внизу живота.
— Мы задержимся тут ровно на столько, пока ты всё это не проглотишь, — заявляет Фредди, оттягивает резинку его трусов и отправляет ее в свободный полет. Резинка больно щелкает Роджера по обмякшим причиндалам, и он вздрагивает от боли и неожиданности и тут же возбуждается. Горячая волна накрывает его, заставляет щеки гореть, а губы — дрожать, когда Фредди снова пачкает их в сперме и утягивает его в очередной поцелуй. На пятом и последнем поцелуе Роджер забывает все свои претензии и возражения и превращается в дрожащее от возбуждения желе, с которым Фредди может делать что угодно.
На сей раз Фредди сверху, двигается в нем неспеша и осторожно, и это так контрастирует с тем, что было до этого, что по телу мурашки бегут от каждого его плавного движения, от каждой осторожной ласки и каждого невесомого касания пальцев к коже. Фредди держит его в объятиях словно хрустальную вазу, вжимая в коврик с едва сдерживаемой страстью, и аккуратно, но ритмично проникая глубже, и сердце Роджера заходится в темпе его движений, и весь он подстраивается под них, сливаясь в единое целое с ним и его невероятными губами, скользящими по шее.