— Первое, что вы должны знать, это ТС, — говорит Теккер и кладет руку на один из столбиков. Сбоку тотчас выдвигается голограмма экрана, и голос не то мужской, не то женский говорит:
— Приветствую вас, мистер Теккер, хотите совершить звонок?
— Спасибо, сейчас ничего не нужно, — отвечает Теккер, — я провожу экскурсию. Итак, ребята, если вы потерялись или в чем-то нуждаетесь — обратитесь к любому ТС, — он обводит рукой людную улицу, где ТС стоят через каждые три метра, а у некоторых тусуются кучки людей и что-то делают.
— А теперь пойдемте, я покажу вам то, зачем сюда привез, — говорит Теккер и идет ко входу в высотку напротив.
Стеклянные двери разъезжаются перед ними, и они оказываются в огромном холле, высота потолка которого зашкаливает, и сразу становится ясно почему. Прямо посередине стоит, вырастая из глянцевого пола, башня Биг-Бэн, огороженная голограммой полосатой ленты наподобие полицейской. Очевидно, что это та самая, настоящая башня и что она тут как очень древний и ценный экспонат. Удивительно, но секундная стрелка на часах двигается.
Башня выглядит среди стеклянного великолепия динозавром, но все равно производит впечатление. У Фредди щемит в груди при виде покрошившегося камня в стенах. Он вдруг отчетливо понимает, что не увидит больше ничего привычного в этом мире. И это, возможно, последний оплот, где еще сохранилась частичка его старого дома — прошлого. Он и сам вдруг чувствует себя динозавром, неприспособленным и не вписывающимся в интерьер, и от этого неуютно и страшно. Судя по притихшим ребятам, они ощущают то же самое.
Время словно поворачивает вспять вокруг них, и Фредди кажется, что он чувствует запах старого камня, запах дождя и сырой мостовой, слышит звуки шагов и шорох старых резиновых шин по трассе. Призраки прошлого окружают его, и ему становится безумно жаль, что он не может просто взять и вернуться назад, молодым и полным сил, к своему привычному окружению, к привычному укладу жизни. Чтобы все было так, как раньше.
На фоне башни фотографируется много людей. То, что они именно фотографируются, становится понятно по загорающимся в воздухе экранам с фокусом и по тому, какие позы они принимают. Взгляд Фредди невольно скользит по ним и останавливается на парочке, как ему кажется, необычной даже тут. Два парня прижимаются друг к другу щеками, счастливо улыбаясь, а потом один поворачивается и целует другого в губы, обхватывая его голову руками. Но еще до поцелуя становится ясно, какого рода их отношения, и Фредди невольно застывает, глядя на это действо, совершенно забыв, что так пялиться неприлично. Башня мгновенно выветривается у него из головы.
Теккер что-то говорит, рассказывает о башне или очередную историю, его голос слышится отдаленно, словно на заднем плане, и его никто не слушает. Каким-то шестым чувством Фредди понимает, что и остальные ребята тоже заметили необычную пару — такой страстный поцелуй сложно пропустить.
— Они так… свободно выражают свои чувства, — замечает Фредди наконец.
Конечно, Фредди не раз видел целующихся мужчин и не только целующихся, к слову сказать, но обычно подобное происходило вдали от посторонних глаз, в закрытых клубах или на вечеринках. В его время так открыто демонстрировать свою «неправильную» любовь было почти что преступлением, но здесь никто не обращает внимания на двух влюблённых мужчин.
Даже несмотря на то, что он сам в своем прошлом не стеснялся демонстрировать свои пристрастия фанатам, а от группы так вообще ничего не скрывал, где-то глубоко в его подсознании всегда была некая черта, за которой огромными буквами было написано «нельзя!» Несмотря на всю его браваду и «крутость» для него это было большое «но», комплекс, от которого он, похоже, так до конца и не избавился, как ни старался. Фредди приходилось скрывать себя настоящего и смириться с тем, что он обречён на одиночество. Его истинное «я» стало его проклятием.
— Ах, это! — восклицает Теккер и провожает уходящую парочку взглядом. — Совсем забыл сказать тебе об этой стороне нашей жизни. Твои ребята дожили до этого знаменательного момента.
— Однополые браки, — говорит Джон. — В Англии их узаконили в 2013 году.
— Совершенно верно! А в 2422, после контакта с внеземными цивилизациями, узаконены межпланетные браки, — кивает Теккер.
— Нам частенько пели о толерантности и свободе любить кого пожелаешь, но на деле всё это было лишь громкими лозунгами в преддверии выборов, люди есть люди, и их не переделаешь, — резко бросает Роджер.
Все слова Теккера он воспринимает в штыки. Роджер пытается убедить себя, что дело вовсе не в том, как ублюдок смотрит на Фредди, что это совсем не личное, Теккер не нравится ему по другим причинам, но правда в том, что Роджер на самом деле прекрасно осознаёт, что всё это похоже на ревность. Даже слишком.
Доминик продолжает улыбаться и, как будто намеренно провоцируя Роджера, кладёт свою ладонь Фредди на плечо, но тот слишком ошеломлён услышанным и увиденным, чтобы обращать на это внимание.
Фредди не успел пожить в «толерантном» двадцать первом веке, для него всё это будто подарок на Рождество, тот самый, которого так долго ждал. Его покидает чувство сожаления об ушедшем прошлом, теперь ему даже кажется: вот оно, его время, это именно его мир, который примет его таким, какой он есть!
— Мне нет смысла врать вам, Роджер. Со временем ты и сам сможешь убедиться в правдивости моих слов. Мы поменяли не людей, мы изменили общество и его взгляды на окружающий мир, — тем временем продолжает Теккер.
— Здорово, если это действительно так, — пытаясь хоть немного разрядить обстановку, говорит Брайан, похлопывая напряжённого Роджера по спине. Он буквально видит, что ещё немного — и вспыльчивый барабанщик отгрызёт их спонсору руку прямо под корень. Слава Богу, Фредди приходит в себя и как бы невзначай отходит в сторону, уклоняясь от прикосновений Теккера.
Брайан чувствует, как Роджер громко выдыхает, немного расслабляясь, и сразу же занимает место рядом с Фредди, который выглядит просто до неприличия счастливым. Впрочем, Брайан вполне может его понять.
— Мне начинает тут нравиться, — восторженно произносит Фредди, и Роджер невольно любуется его по-детски счастливой улыбкой. Уже через пару секунд Фредди, как будто очнувшись, тянется рукой к губам, в своей привычной манере прикрывая зубы, — он так и не избавился от этой привычки, хотя с годами комплексы стали менее заметны, но сейчас как будто вернулись снова. Роджер очень хочет отвести его руку, а может быть, ещё сказать что-то дурацкое, вроде того, что у Фредди нет причин комплексовать, но он сдерживает свои абсолютно глупые позывы, понимая, как приторно это будет выглядеть со стороны.
— Это лишь малая часть того прекрасного, чего мы смогли добиться, — сладко усмехается Теккер и бросает в сторону Роджера странный, хитрый взгляд.
Конечно, Роджеру хотелось бы верить, что в это время люди на самом деле стали терпимыми. Роджер всегда хотел для Фредди только счастья. Ему больно, что его друга окрестили извращенцем за то, что он просто, как и другие, хотел любить. Если этот мир примет Фредди со всеми его сторонами, то Роджер будет только рад.
Неожиданно сбоку раздается деликатное покашливание. К ним несмело подходит парочка, от которой у всех четверых глаза лезут на лоб. Остается только держать свою челюсть параллельно полу и не ляпнуть ничего лишнего. На самом деле видеть инопланетян в живую не то же самое, что видеть их в кино. Фредди нервничает, как и остальные ребята, все-таки представители внеземной расы как-никак. Для местных это обыденность, а для них — сенсация. Очень страшно ударить в грязь лицом или сделать и сказать что-то не так.
— Извините, но, кажется, вы «Queen»? — спрашивает один, его голос вполне приятный, с едва заметными стальными нотками.