Фредди кивает, и она пристраивает Satis к его яичкам, почти сразу же слышится звуковой сигнал, и Китти отходит, укладывая прибор на тумбочку.
— Ого, и это что — все? — разочарованно тянет Фред, у него такой вид, будто он ждал чего-то необычного, но его обломали.
Роджер невольно смеется в кулак, притворяясь, будто он закашлялся, но Фредди это замечает, и по его взгляду становится понятно, что целым Роджер сегодня от него не уйдет.
— Теперь ваша очередь, Роджер, — говорит Китти. — Если вам надо время подготовиться, я могу уйти.
— Нет-нет, я готов, — говорит Роджер, глядя на то, как Фредди одевается, и сглатывает ставшую густой слюну. Если Китти уйдет, все это может затянуться хрен знает на сколько времени, если судить по тому, что достоинство Фредди еле влезло в его штаны, увеличившись в несколько раз по ходу процедуры, и по тому, какие взгляды тот кидает в его сторону, так что Роджер чувствует себя овечкой, пойманной громадным серым волком.
Раздеваться под этим похотливым взглядом совершенно нереально, но Роджер справляется. Китти отворачивается и делает вид, что занимается какими-то своими делами, и Роджер даже не знает, хорошо это или плохо, потому что теперь создается впечатление, что он остался с Фредди наедине. Роджер старается прикрыться хотя бы полами рубашки, он сам не знает, откуда в нем столько стеснительности сегодня, и оттого стесняется еще больше.
Фредди же, пользуясь тем, что Китти занята какими-то колбочками, приближается к Роджеру вплотную, прижимая его голой задницей к краю кушетки, и смотрит, как тот краснеет пуще прежнего и несмело упирается ладонью Фредди в грудь, словно желая оттолкнуть. Но ладонь чувствует тепло, и отталкивать совсем не хочется, так что Роджер просто залипает на лице и глазах напротив, нервно облизывая губы. Фредди, чувствуя удовлетворение, подается еще ближе и целует его.
Когда он отстраняется, Роджер в его руках податливый и немного поплывший. Фредди и сам поплывший, и поэтому он старается хоть как-то взять себя в руки, ведь им предстоит важная процедура, и если они забудутся и начнут совокупляться прямо тут, то застрянут в этом центре хрен знает на сколько.
— Фредди! — восклицает Роджер, когда тот берет его и подсаживает, укладывая на кушетку. Роджер не успевает и глазом моргнуть, как его ноги уже раздвигают и укладывают на держатели.
— Он готов, доктор, — говорит Фредди, уступая место Китти.
Роджер не чувствует ничего, только касание прохладного пластика на пару секунд.
— Вы можете задержаться тут, если хотите, — говорит Китти. — Никто вам не помешает.
Она выходит так быстро, что никто не успевает ей возразить, даже если бы и хотел. Роджер сползает с кушетки и тянется к своим штанам. Он не уверен, что хочет играть в доктора прямо тут, потому что здесь недостаточно уютно по его глубокому убеждению, и в то же время понимает, что, если Фредди будет настаивать, вряд ли у него хватит силы воли противостоять.
Фред не мешает ему одеваться, лишь после притягивает к себе и снова целует, совсем невинно и очень нежно. Роджер опять тает в его руках и обнимает в ответ. Странное напряжение и стеснение мгновенно проходят, и ему просто хорошо. Они стоят так некоторое время, ощущая, как медленно спадает возбуждение, и Роджер больше рад, чем нет, что ни не стали играть тут в доктора. Он слегка отстраняется, чтобы заглянуть Фредди в лицо.
— А ты думал об этом когда-нибудь, с тех пор, как мы тут? — спрашивает он. — О детях? Я знаю, раньше тебе они нравились.
— Мне и сейчас нравятся, — говорит Фредди, оглаживая Роджера по спине. — Но я даже мечтать не мог, что возможно сделать так, что у нас может быть общий ребенок. Я просто не знал…
— Мне тоже не приходило это в голову. Но зато теперь, если ты когда-нибудь захочешь, у нас по дому будет бегать милый темноглазый мальчишка, как ты на это смотришь?
— Хм… Я бы все же предпочел светловолосого и голубоглазого, — говорит Фредди. — И это не обязательно должен быть мальчик. Я написал в анкете, что хочу девочку, похожую на тебя.
— А я написал, что хочу мальчика, похожего на тебя, — говорит Роджер.
— Достаточно и того, что в этом ребенке будет частичка меня, в моей же внешности нет ничего такого… — начинает Фред, но Роджер его прерывает, прикрывая губы ладонью.
— Ты дурачок… — шепчет он и невольно улыбается, когда Фредди молча таращит глаза. — Ты все еще не понял, насколько красив? Боюсь, тогда мне придется развеять твои сомнения, чем я и займусь сегодня, как только мы останемся одни…
Фредди фыркает и убирает его руку.
— А может, это я смогу убедить тебя в обратном, — говорит он, поднимая бровь. — Как вы на это смотрите, мистер Тейлор-Меркьюри? — называть Роджера их двойной фамилией очень приятно, и Фредди смакует ее на языке.
— То есть, ты хочешь трахаться со мной на спор? — спрашивает Роджер.
— Ну, у нас еще есть время поспорить, куча времени, — кивает Фред.
Роджер смеется, потому что он даже не представляет, каково это — трахаться с Фредди на спор и соревноваться с ним, кто кого перетрахает.
— Я все равно не отступлю, — говорит он.
— Это мы еще посмотрим, дорогуша, — тянет Фредди довольно, берет его за руку и выводит из помещения.
1977
Снег выпадает, как обычно, неожиданно. Он пушистыми хлопьями мягко осыпается на тротуары и крыши домов, накрывая серый Лондон белым полотном. Город в один момент становится до пятен перед глазами ярким и светлым. На улице наступает настоящая морозная зима. Фредди зябко кутается в свою куртку и протирает онемевшими пальцами запотевшие очки, идея снимать клип сегодня уже не кажется ему такой заманчивой.
— Всё, я не чувствую пальцев, изобразить виртуозную игру на гитаре, уж простите, никак не смогу, — недовольно ворчит Брайан, пытаясь отогреть руки своим дыханием.
Чуть в стороне Дики делает ровно то же самое.
Фредди их, конечно же, прекрасно понимает, ему не нужно делать вид, что он перебирает струны, но иногда ему кажется, что даже его губы превратились в ледышки и открыть рот, чтобы извлечь хоть одну ноту, равносильно подъёму на Эверест.
Роджер появляется так же неожиданно, как до этого пропал, он ловко пробирается между такими же промёрзшими до костей ассистентами и другим стаффом, сосредоточенно неся в руках две чашки чего-то горячего. Из больших кружек валит пар, и Фредди даже на несколько секунд становится теплее, но дело, скорей всего, в Роджере и его мягкой улыбке, что согревает лучше любого обогревателя.
Тот останавливается ровно напротив, сдувает с глаз уже не такую длинную чёлку и протягивает Фредди один стакан, как оказывается, с горячим шоколадом.
— У Джима всегда что-то припрятано в закромах, — усмехается он и шмыгает покрасневшим от мороза носом.
Фредди забывает о холоде, о замёрзших руках и любых других неудобствах, пропадая в голубых, чистых, как летнее небо, глазах. У Роджера раскрасневшиеся от холода щёки и тёплые — Фредди уверен в этом — немного суховатые губы. Фредди до дрожи в пальцах мечтает попробовать их на вкус.
— Конечно, о нас ты даже не подумал, — обиженно бросает Бри, пританцовывая на месте.
— У меня только две руки, Брайан, — фыркает Роджер и улыбается в ответ на бурчание Мэя о несправедливости этой жизни.
— Спасибо, дорогой, ты спас меня от участи превращения в снежную королеву, — мягко улыбается Фредди, мысленно приказывая своему разбушевавшемуся не на шутку сердцу заткнуться.
Роджер всего-то принёс ему шоколад, это ничего не значит, нет поводов рисовать в своей голове невесть что. Но, наверное, в этом вся проблема, Роджер своей заботой оставляет новые и новые раны на сердце, он дарит ложную надежду на то, чему никогда не бывать. И это убивает Фредди куда сильней какой-нибудь очередной девицы, чьего имени Роджер не вспомнит на утро.
Роджер тем временем суёт руки в карманы и извлекает оттуда пару тёплых перчаток, всё с такой же светлой и счастливой улыбкой протягивая их Фреду:
— Конфисковал их у Рэтти, твои пальцы нам ещё понадобятся.
Интересно, эта белокурая стерва хоть представляет, как многозначительно сейчас звучат его слова? Фредди буквально чувствует, как краснеет, неловко влезая в заботливо конфискованные для него перчатки.