Только подойдя ближе, Роджер замечает, чем занят его друг: он поит уставших животных водой, и у Роджера чувство, будто сердце в тиски сжали.
— Фредди, — зовёт Роджер, привлекая внимание Меркьюри.
Фред поворачивается к нему и улыбается открытой, искренней улыбкой, и, боже, как же он прекрасен, даже сейчас. Такой худой, совсем тонкий, Роджер мог бы без труда поднять его на руки. Острые скулы ещё больше выделяются на болезненно бледном лице, дурацкий парик лезет в глаза, в темные, словно сама ночь, но в них только тепло и едва заметная грусть.
— Все про них забыли, — пожимает плечами Фредди, — они очень хотели пить.
Роджеру хочется спросить: «Откуда в тебе столько тепла, Фредди? Ты едва стоишь на ногах, но идёшь поить птиц, о которых другие и вовсе не вспоминают!» Этот мир не заслуживает Фредди Меркьюри, этот мир слишком несправедлив по отношению к нему.
Роджер готов расплакаться от переполняющей его нежности, вдоволь перемешанной с болью, он бы хотел быть сильным, но, кажется, ему это не под силу. Он даже не может ничего сказать, просто в несколько широких шагов преодолевает расстояние и крепко, но осторожно прижимает Фредди к себе, ему необходимы эти объятия прямо сейчас. Он должен почувствовать Фредди рядом. Роджер дышит им. Фредди тёплый, он живой.
Фредди на секунду замирает в сильных руках, он не сразу понимает, что происходит и что он сделал такого, что заслужил вот так вот обнимать Роджера. Он несмело кладёт свои руки Тейлору на поясницу и жмётся ближе. Фредди хотелось бы вплавиться в Роджера, быть с ним одним целым, дышать одним воздухом, хотя бы раз почувствовать, как это — быть с Роджером, прежде чем умереть.
От Роджера привычно пахнет сигаретами и чем-то мятным, может быть, это жвачка, а может быть, так пахнут его волосы. Роджер обнимает так крепко, будто и сам хочет быть к Фредди ещё ближе, чем уже есть. Он проводит своим маленьким носом прямо Фредди по шее, отчего у последнего подкашиваются ноги, а после поднимает на него свои огромные голубые глаза. Фредди кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди прямо в руки к тому, кому оно и так безоговорочно принадлежит. Роджер опускает взгляд ниже, прямо на губы Фредди, а после самым кончиком языка облизывает свои — и на одну безумную секунду Фредди вдруг кажется, что Роджер хочет его поцеловать.
Боже, никто не знает, как сильно Фредди хочется прикоснуться к этим тонким губам, как невыносимо он желает узнать, какие они на вкус, он готов отдать всё, что у него есть, даже остатки своей чёртовой жизни, только бы один раз почувствовать, как это — целовать Роджера Тейлора.
Фредди кажется, что он попал в свою самую смелую мечту, ведь Роджер тянется вперёд, и Фредди замирает, боясь даже вздохнуть, чтобы не разрушить этот волшебный момент, и лишь когда чужое дыхание касается его губ, он понимает, что собирается сейчас сделать.
Он болен толком не изученной болезнью, он болен, потому что менял мужчин как последняя шлюха, он грязный, он умирает, чёрт возьми, неужели он и правда допустил в своей голове мысль, что имеет право целовать Роджера? Фредди опускает голову ниже, утыкаясь носом Роджеру в плечо, чувствуя, как из глаз всё-таки проливаются невыплаканные слёзы. Даже если Роджер действительно по непонятной причине хотел его поцеловать, Фредди не позволит, не теперь, когда он бомба замедленного действия. Роджер не для него, ему давно пора было с этим смириться.
Когда они возвращаются на съёмочную площадку, Роджер всё не может прийти в себя. Спроси его, о чём он думал в тот момент, он и сам себе не ответит. Он хотел поцеловать Фредди, он не знает, зачем и почему, но хотел этого так, как не хотел ничего другого. Роджер надеется, что тот не будет злиться на его внезапные порывы, может быть, он даже не заметил, кто знает, но когда они возвращаются к работе, Роджер видит в глазах Фредди беспросветную тоску. Он хочет сделать хоть что-нибудь, чтобы его порадовать. Поэтому на следующее утро, когда Фредди просыпается и с помощью Джима спускается вниз, чтобы выйти во двор и подышать воздухом, он находит у своего порога огромный букет белоснежных фрезий.
— Тайный поклонник? — усмехается Джим и помогает Фредди поднять цветы.
— Не знаю, — улыбается Фредди, с наслаждением вдыхая аромат цветов.
Только один человек, проживший с ним несколько лет в одной квартире, знает, что это его любимые цветы.
Просыпаясь утром, Фредди чувствует эмоциональное возбуждение: сегодня они наконец-то смогут вернуться к репетициям, и Фредди не терпится поскорее взять в руки микрофон или сесть за фортепиано. Он слишком давно не чувствовал под пальцами клавиш, слишком давно не был погружён в эту сказочную атмосферу репетиций. Конечно, сказочной её можно назвать разве что с натяжкой, Фредди как сейчас помнит крики, ругань, разбитые бутылки пива и то, как Брайан с психами «уходил из группы» чуть ли не каждый раз. Но Фредди всегда считал, что именно в этом их прелесть, в том, что каждый из них — яркая индивидуальность, готовая биться за свою идею до последнего, именно в таких скандалах и рождались шедевры.
Уже по традиции завтрак им накрывают в их любимой гостиной, к которой каждый из ребят прикипел душой. Фредди не слишком нравится интерьер будущего — всё слишком холодное, гладкое, в светлых тонах, когда у него будет своё жильё, он обязательно превратит его во что-то поистине великолепное.
У Фредди прекрасное настроение, и он уверен, что ничто не сможет испортить этот день, он входит в гостиную предпоследним, Брайан и Джон уже тут — что-то резво обсуждают и смеются. Кажется, у ребят всё наладилось, по крайней мере, Брайан больше не смотрит на Дики волком, вспоминая старые обиды.
— Утра, дорогуши, — улыбается Фредди и усаживается на диван ровно напротив Джона и Бри. — Знаете, у нас теперь есть деньги, и мы можем купить себе что-то более съедобное.
Он брезгливо отодвигает от себя тарелку с безвкусным салатом.
— Может быть, тогда скажешь, где нам купить что-то съедобное, раз такой умный? — фыркает Джон, закидывая в рот кусочек цветной капусты.
— К этому можно привыкнуть на самом деле, сомневаюсь, что тут есть другая еда, — отвечает Брайан.
— Это всего лишь извращённая любовь корпорации к здоровой пище, — говорит Фред. — На самом деле, тут можно напечатать кое-что и повкуснее.
— И откуда тебе это знать? — спрашивает заинтригованный Дикон.
— Птичка напела, — улыбается Фредди, на самом деле теперь скрывать свою встречу с Теккером нет смысла, но он еще не уверен, что это вообще стоит внимания. — Кстати, а где Роджер? — спрашивает он.
— Его вызвали к психологу, но не знаю зачем, он не сказал, может, тебе скажет, — отвечает Брайан. — Но он сегодня утром какой-то странный был.
— Что ты имеешь в виду? — Фредди тут же начинает волноваться, он почему-то сразу думает, что Теккер как-то замешан в этом.
— Даже не знаю, я думал, вы опять поссорились, — поясняет Брайан, в его голосе появляется волнение, когда выясняется, что ссора тут ни при чем.
Фредди начинает волноваться по-настоящему после слов Брайана, но прежде, чем его волнение перерастает в панику, сам виновник появляется в дверях. Фредди сразу замечает помятый вид Тейлора — тот, кажется, даже не прикасался к расчёске: длинные светлые волосы собраны в неаккуратный хвост, футболка мятая, глаза красные, будто он вообще не спал всю ночь. Конечно, Роджера нельзя назвать эталоном аккуратности, он вполне может забыть расчесаться или выйти на улицу в заляпанной едой одежде. На их первом концерте Роджер вообще забыл застегнуть ширинку и вышел на поклон, сверкая своими трусами, но сейчас что-то в его виде явно говорит о том, что Роджер в паршивом настроении.